Синее золото(Роман)
Шрифт:
Воронов с несвойственной ему торопливостью стал говорить:
— Ваши ушли в лес. Уходите и вы, завтра будет поздно.
Таня внимательно посмотрела на него, чуть-чуть крепче обычного пожала ему руку, и, ничего не сказав, прошла в свою комнату.
Она понимала, что сейчас, в эту ночь, дорога для нее была еще свободна. Она подошла к окну. Стояла прохладная весенняя звездная ночь. Пока темно, ей надо пройти по знакомым тропинкам до соседнего холма, а с рассветом двинуться дальше на восток. Приставленный к ней страж сам ее гонит. Казалось, так просто уйти, что она совершенно спокойно стала взвешивать все обстоятельства, точно дело не касалось ее жизни.
— Завтра будет поздно, — вспомнила она слова Воронова. — Но что поздно? Ее арестует тот самый Хилидзе, у которого она только что пила чай. Раньше, когда она думала о своих врагах, они были неизвестны до отвлеченности. А здесь вот этот молодой грузин, которого она привыкла видеть и беседовать с ним каждый день. Ей даже стало немного смешно. Она представила себе, как Хилидзе возьмет ее и посадит в свой дом где-то рядом с его комнатой. А у двери поставит Петра, который всегда был так вежлив и приветлив с ней и которому она часто давала папиросы. Она никак не могла связать Хилидзе с миром врагов, с подвалами, где сидели ее погибшие товарищи, с беспощадными следователями и их страшными методами.
Вероятно, если бы она ощутила эту связь, она ушла бы в лес в ту же ночь, но ее мучил вопрос о брильянте. Где же он? Надо же его унести вместе с собой. Нельзя пропустить этот случай.
Она достала из чемоданчика свой маленький револьвер, который не трогала со времени приезда в Отрадное, и положила его под подушку.
Утром, как обычно, Паркер спустился по крутой тропинке к речке, у которой стояла лаборатория.
С обоими химиками у него были чисто формальные отношения. Как ученых, он их презирал. Вначале он пробовал установить с ними товарищеские отношения научных работников, но как-то ничего не выходило. Иногда оба химика начинали нести такую чепуху о связи коммунизма с наукой, что Паркеру казалось, что у него самого ум за разум заходит.
Ему становилось досадно за науку, которую он так высоко ставил.
Паркер видел, в каких добрые отношениях были оба химика с Хилидзе и каким они пользовались у него доверием.
Он уже полчаса работал в лаборатории, когда старший химик подошел к нему.
— Коллега, вот тут около вашего столика мы нашли, — сказал он, протягивая на ладони крупинки синего золота.
Паркер вспомнил рассказ Тани о химиках. Он не очень верил, что им тоже удалось открыть синее золото, их методы работы казались ему слишком грубыми для этого. Сам он не оставлял крупинок, значит, это они их обнаружили в руде.
Ему стало досадно, что его секрет известен другим.
— Что это, я не знаю? — спросил он с некоторым замешательством.
Его собеседник заметил это замешательство и, неожиданно улыбнувшись добродушной улыбкой, которую Паркер раньше не видел на его лице, сказал:
— Это может остаться между нами. Хотите?
Паркер колебался. Выгодно ли выдать себя?
— Как хотите, — продолжал химик. — Но решайте сразу.
— Но что такое? — попробовал отговориться Паркер.
— Новый элемент, хорошо известный и вам и нам. И жду вашего ответа.
Паркер вспомнил Таню с ее притворной наивностью. Вспомнил ее рассказы, как в теперешней России людям всегда нужно притворяться и врать, посмотрел на пожилое лицо русского химика, на его умные глаза и понял то, что раньше не понимал. Он не стал расспрашивать.
— Хорошо, — ответил он.
— Да, но мне за это от вас кое-что нужно, — улыбнулся химик.
Паркер насторожился, и вопросительно взглянул на химика. Они стояли напротив окна, и солнце падало на столик перед ними.
— Мне нужно честное слово английского джентльмена и ученого, данное русскому коллеге, который находится в подвластном состоянии.
— В чем честное слово?
— В сохранении тайны, касающейся и меня и других лиц.
— По поводу этих крупинок? — спросил Паркер.
— И других вещей, — ответил химик, внимательно смотря на него.
Паркер прищурился и тоже посмотрел на химика. Перед ним стоял не тот человек, к которому он уже привык за время, проведенное в Отрадном. Лицо неожиданно стало открытым и мягким и больше не чувствовалось в нем какой-то почти тупой замкнутости.
«Чужая тайна меня не свяжет», — мелькнуло в голове у Паркера.
— Хорошо, даю, — ответил он.
Химик вытащил из кармана брильянт и положил на солнечный луч.
Все цвета сразу заиграли на камне. Паркер сразу увидел, что это такое, и от удивления даже сделал шаг назад.
— Скажите ей, что Хилидзе придет сегодня за ним около пяти вечера. Моя официальная экспертиза будет неопределенная, — может быть, брильянт, может быть, и нет. По-товарищески же скажу вам, что вряд ли был когда-нибудь найден такой большой брильянт и такой чистой воды. Если спросят вас, тоже не давайте определенного ответа. И больше ничего, лучше поменьше говорить, — он отошел от англичанина к соседнему лабораторному столику.
Паркер не мог больше работать, да по существу ему больше и нечего было делать. Он давно все кончил.
— Значит, кто-то камень перехватил и вместо Тани он попал к Хилидзе, — рассуждал он сам с собой. — Но ведь ей же не отнять его у Хилидзе. Это безумие. Хотя, видимо, у нее есть сообщники, кто-то камень нес.
Он передал Тане, что его просили.
— В пять? — переспросила она.
— Да, около пяти, — но что вы можете сделать? — забеспокоился Паркер.
— Дорогой друг, — мягко сказала Таня, — ваше участие кончено. Больше ни во что не вмешивайтесь. Это может спасти все дело. Если я исчезну, не беспокойтесь обо мне. Делайте вид, что возмущены мною. Вас могут даже арестовать, но только до Москвы. Кроме ямщиков, о вашем соучастии никто не знает, а они — могила молчания. Все складывается гораздо лучше, чем я думала. Когда-нибудь, может быть встретимся.
Они сидели вдвоем перед их домиком. Таня посмотрела на Паркера, облила его синим золотом своих глаз, встала и пошла в дом. Он даже ничего не успел ей сказать.
Хилидзе возвращался из лаборатории с камнем в кармане. Несмотря на ночную погоню, беглецы не были пойманы. Часть его игры провалилась. Было досадно. Теперь надо арестовать Дикову. Это тоже трофей и немалый, но все же он прозевал тех, кто воровал золото, упустил. Он сердился на себя. Начальство скажет — «ворона» — и настоящей награды не будет.