Синеглазая принцесса
Шрифт:
И Николас поднес ко рту девушки ложку с едой. Но Алана сжала зубы и, по-прежнему не открывая глаз, отвернулась.
– Говорю вам, она не будет есть, капитан. Я уже пытался ее покормить. Это безнадежно, – махнул рукой Уилли Чеппел.
Однако Николаса было не так-то просто заставить отступить.
Положив голову девушки на подушку, он неожиданно схватил ее за щеки, заставил открыть рот и влил туда ложку жидкой кашицы.
Алана открыла глаза и мрачно уставилась на своего мучителя. Потом скривилась от отвращения, выплюнула кашу и снова смежила веки. В груди ее медленно закипал
– Нет, ты не умрешь, – словно прочитав мысли Аланы, прошептал Николас.
И он снова впихнул ей в рот кашу, которую она выплюнула, даже не потрудившись открыть глаза.
Так повторялось несколько раз. Наконец Алана не выдержала и сердито посмотрела на Николаса.
Зеленые глаза капитана излучали решимость.
– Я все равно вас накормлю, мисс Кэлдвелл, – заявил Николас. – Советую поберечь силы и время. Сопротивление бесполезно: я не отступлюсь. – И попросил Уилли перевести эти слова на шайенский язык.
Алана поняла, что переупрямить капитана не удастся. Лучше и вправду поскорее проглотить противную кашу. Поэтому, когда Николас поднес ложку к ее губам, она покорно открыла рот, надеясь, что уж теперь-то он оставит ее в покое.
Надежды Аланы оправдались. Зная, что доктора не советуют перегружать пищей желудок изголодавшегося человека, Николас предпочел не скармливать ей сразу всю кашу, а ограничился парой ложек. Но затем каждые два часа будил девушку и понемногу ее кормил.
К утру щеки Аланы слегка порозовели. Угроза смерти от истощения миновала, однако успокаиваться было рано. Жар не спадал, да к тому же у нее начался кашель.
К счастью, Уилли удалось где-то раздобыть ночную рубашку. Николас снял с Аланы платье из оленьей замши – такое грязное, что ему было омерзительно к нему прикасаться, – и надел на нее теплую фланелевую сорочку.
Николас целые сутки не отходил от Аланы: прикладывал к ее лбу тряпки, намоченные в холодной воде, кормил и поил с ложки, укрывал, когда она металась в бреду и скидывала с себя одеяло.
И при этом ему еще приходилось преодолевать сопротивление больной, которая была недовольна тем, что зеленоглазый мужчина не дает ей забыться вечным сном!
Однако на рассвете кризис, наконец, миновал, и Николас тоже смог немного поспать.
Он сделал все, что было в его силах, и надеялся, что девушка выживет.
Пробудившись, Алана не сразу поняла, отчего ей так грустно. Но потом вспомнила о смерти бабушки, и у нее защемило сердце. Неужели она никогда больше не увидит ее? Как же теперь жить без бабушкиной любви и ее мудрых советов?
Алана повернула голову и посмотрела в окно. Комната была залита солнечным светом, однако на далеком горизонте сгущались тучи. Внезапно Алане стало не по себе, ее охватили тревожные предчувствия. Все, кого она любила, умерли. Почему же она до сих пор жива?
Она перевела взгляд на открытую дверь. Из коридора доносились голоса. Один принадлежал Уилли Чеппелу, другой – всаднику, который насильно кормил ее кашей. Ей приснилось или этот человек действительно сказал, что приехал сюда по просьбе ее отца?.. Все, что происходило с ней в последние дни, тонуло в каком-то тумане… Она толком не понимала, где сон, а где явь.
Но мало-помалу до Аланы дошло, что мужчины говорят о ней.
– Теперь-то, я надеюсь, вы отвезете девочку к отцу, капитан Беллинджер? – спросил Уилли.
– Нет, мистер Чеппел, я ведь не сразу поеду в Виргинию, сначала мне необходимо побывать в Вашингтоне. Вы представляете, как это будет воспринято, если я покажусь там в обществе метиски? Нет, об этом не может быть и речи! Я хочу лишь заручиться гарантиями, что с ней здесь все будет в порядке, и со спокойной совестью отправлюсь в путь.
– Таких гарантий вам никто не даст, капитан. Больше того, я готов побиться об заклад, что девушка здесь умрет. К себе ее никто не возьмет – индианкам своих-то детей кормить нечем, зачем им лишний рот? А на замужество ей и подавно рассчитывать нечего, да оно ее все равно не спасет. Индейцам не позволяется жить со своими семьями. По крайней мере в обозримом будущем власти на это не пойдут.
– Черт побери, но с какой стати мне вешать себе на шею эту обузу? – возмутился Николас. – В конце концов, не я, а вы занимаетесь индейцами. Так позаботьтесь же о ее будущем!
Уилли покачал головой.
– Увы, капитан, все, что мог, я для нее уже сделал. Я написал письмо ее отцу. Теперь все зависит от него.
При упоминании об Энсоне Кэлдвелле на щеках Николаса заходили желваки.
Заметив это, Уилли вздохнул и развел руками.
– Жаль, конечно, если бедняжка умрет. Вы столько сил приложили к тому, чтобы вытащить ее с того света. Но если она останется здесь, надежды на ее спасение нет. Да вы и сами это видели! Зачем вас убеждать?!
Николас почувствовал, что его приперли к стенке. Похоже, никуда не денешься. Кроме него, и вправду некому позаботиться об Алане.
– Проклятие, Чеппел! Вы прекрасно понимаете, что я не могу обречь девушку на гибель! Но как я могу взять ее с собой? Как? До приезда в Вашингтон я числюсь на службе. На военной, понимаете? На военной! И должен выполнять приказ, а не быть сиделкой. Моему начальству нет дела до умирающих от голода индианок. – Николас взволнованно заходил взад и вперед, восклицая: – Должен же быть какой-то выход! Неужели ничего нельзя придумать? Скажем, найти какую-нибудь белую женщину… уговорить ее, чтобы она на время приютила Алану, а там видно будет…
– Нет. Единственная белая женщина в наших краях – мисс Франсис Уикерс, дочь миссионера. Она учит индейских ребятишек, а ее отец пытается спасти их заблудшие души. Но мисс Уикерс вам не подмога. Насколько мне известно, она собирается вернуться домой в ближайшее время.
Наступило тягостное молчание. Вдруг Уилли воскликнул:
– Послушайте, капитан! Если я не ошибаюсь, Уикерсы родом из Ричмонда, а это же в Виргинии!
Глаза Николаса радостно вспыхнули:
– Так-так… если она поедет в Ричмонд, то ей сам Бог велел заехать к Энсону Кэлдвеллу! Как вы думаете, мисс Уикерс согласится взять с собой Алану?