Синеглазая принцесса
Шрифт:
– Мисс Кэлдвелл, я приехал сюда по поручению вашего отца. Меня зовут Николас Беллинджер, я помогу вам.
В голосе капитана звучала откровенная жалость, и это сочувствие проникло в сердце Аланы. Ее нижняя губа задрожала, из груди вырвались громкие стоны. Алана опустилась на колени и погладила бабушку по морщинистой щеке, вглядываясь в любимые черты. Лицо Лазурного Цветка было удивительно безмятежным. Казалось, старушка мирно спала.
– Не бойся меня, – сказал капитан, помогая Алане встать.
Неожиданно для самой себя она припала к его плечу и дала
Наконец Николас тихо сказал:
– Пойдем. Твою бабушку надо похоронить.
У Аланы не было сил протестовать. Она покорно отстранилась и, словно окаменев, смотрела, как он заворачивает покойницу в одеяло…
Николас вынес мертвую индианку из лачуги и положил в могилу. Потом снял фуражку и молча склонил голову в знак скорби.
Алана наблюдала за происходящим как бы со стороны.
Ей даже в какой-то момент подумалось, что все это страшный сон.
Но затем она вспомнила голубое небо и изумрудно-зеленые холмы своей родины и подумала, что, наверное, Лазурный Цветок гуляет теперь по родной земле вместе с Заклинателем Волков. И, наверное, это к лучшему, ведь бабушка больше не чувствует ни боли, ни голода, ни холода. В смерти она обрела наконец свободу…
И стоило ей об этом подумать, как земля закружилась у нее под ногами и все куда-то поплыло… Алана взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие, но ее неудержимо клонило к земле, и, если бы незнакомец ее не подхватил, она бы непременно упала.
Темнота объяла ее, и она перенеслась в мир безмолвия, где уже не существовало ни холода, ни голода, ни страданий…
5
Николас ехал верхом, прижимая к себе закутанную в одеяло Алану. Началась вьюга. Понять, куда надо ехать, было невозможно. Николасу ничего не оставалось, как уповать на то, что лошадь сама найдет дорогу домой.
Зеленые глаза капитана потемнели от гнева. Он был возмущен своим соседом. Почему богатый, влиятельный человек допустил, чтобы его дочь жила в нечеловеческих, скотских условиях?
Николасу очень хотелось привезти бедняжку к отцу и восстановить справедливость, однако благоразумнее было не вмешиваться в чужие семейные дела. Все ж он решил, что, вернувшись в Виргинию, расскажет Энсону Кэлдвеллу о печальной участи его дочери и потребует объяснений.
Но это потом, а сейчас надо отвезти ее к Чеппелу. Пусть выхаживает девочку. В конце концов, это он несет ответственность за жизнь индейцев!
Когда лошадь добрела до дому, Николас, к своей досаде, обнаружил, что дилижанс давно уехал. Возвращение в Вашингтон откладывалось на целую неделю…
А все из-за Аланы!
Она до сих пор не пришла в себя. Вид у нее был жалкий: в лице ни кровинки, щеки ввалились.
Неизвестно, выживет ли. Капитан проклинал Энсона Кэлдвелла за то, что тот втравил его в неприятную историю. Ну какое ему дело до этой девушки? Она ему чужая. Почему он должен гадать, выживет она или умрет?
Но сколько бы капитан ни внушал себе, что он не несет ответственности за жизнь Аланы, тревога оставалась. И она побуждала его в пути пришпоривать лошадь, а добравшись до цели, поскорее перенести девушку в тепло, поближе к очагу. Он понимал, что, если в ближайшие минуты не дать бедняжке согреться, она умрет у него на руках.
Наконец Алана пришла в себя, однако сил, чтобы открыть глаза, у нее не было.
Она лежала на мягкой постели, и впервые за долгое время ей было тепло.
Ей было все равно, где она и что с ней будет. Алана была измождена до крайности, а в таком состоянии человек уже не думает ни о чем.
Послышались чьи-то приглушенные голоса.
Ресницы Аланы дрогнули, но веки были тяжелыми и отказывались подниматься. Свернувшись калачиком под толстым одеялом, девушка забылась глубоким сном.
Вскоре в комнату, где спала Алана, вошли двое мужчин и склонились над ее изголовьем.
– Видели бы вы, какая она была красавица, когда приехала сюда, – с сожалением промолвил Уилли. – Правда, внешне она мало чем напоминала индианку, но шайенов не смущало, что отец у нее белый. Они считали ее своей соплеменницей. Между прочим, Алана не кто-нибудь, а шайенская принцесса.
– Не очень-то она похожа на особу королевской крови, – усмехнулся Николас.
– Может быть, – спокойно ответил Уилли, – но тем не менее это так. Признаться, мне непонятно, почему отец совершенно ею не интересовался. Пусть бы хоть что-нибудь сделал, как-никак она его дочь! А теперь бедняжка, наверное, умрет от истощения. Я, конечно, не доктор, но, по-моему, не нужно быть доктором, чтобы понимать подобные вещи. Сколько я видел людей в таком состоянии – все они умерли. У нее, наверное, целую неделю маковой росинки во рту не было. Думаю, она и до утра не доживет.
Лицо Аланы было мертвенно-белым. Почти как подушка, на которой лежала ее голова. Под глазами темнели круги, дышала она тяжело и прерывисто.
Потрогав лоб девушки, Николас убедился, что у нее жар.
– Да, она совсем плоха, – мрачно заметил он. Уилли кивнул.
– Вероятно, после смерти бабушки у малютки пропало желание жить. У девочки ведь никого больше нет, она одна на свете.
Капитан Беллинджер снял мундир, закатал рукава рубахи и взял миску с едой, к которой Алана до сих пор не притронулась, хотя ее уже несколько раз пытались покормить.
– Я не допущу, чтобы она умерла! – гневно сверкнув глазами, воскликнул он. – Черт возьми! Да я готов силой вталкивать в нее пищу, лишь бы она поправилась. Бедняжка должна выжить, чтобы предстать перед отцом и спросить с него за такое свинское отношение к себе.
Уилли уныло покачал головой.
– Вряд ли вам удастся ей помочь, капитан. Вы лишь продлите ее страдания, только и всего.
Николас упрямо набычился.
– Посмотрим! В любом случае у меня есть в запасе неделя – я вынужден торчать здесь, дожидаясь следующего дилижанса. А за это время чаша весов склонится либо в одну, либо в другую сторону.