Синельников и холодильник
Шрифт:
Сидя у выступа балки в гипсокартонной кишке, залитой ненатуральным плазменным светом, и ожидая своего Вергилия, я успел выяснить для себя две вещи. Первая – внешность господина Машковского Ильи Михайловича, которого я, естественно, знал только по голосу, ветхого старичка, увязшего в дебрях программы 1-С, и второе – что мои друзья-друиды вовсе не ограничивались заработком на эксплуатации информационного поля. В каталоге с тусклыми картинками имелась, например, энергетическая табуретка, вливающая в человека бодрость, так сказать, с черного хода, такого же свойства стельки с проекцией египетской пирамиды, и еще немало занятных мелочей. Но гвоздем программы было, несомненно, воплощение идей Пономарева.
Тут и появился мой
Походка может много чего рассказать о человеке. Ну, например, много типов походки выражает самоутверждение. А у одной моей знакомой походка была извиняющаяся – она прямо-таки жалостно лепетала: «Вы уж простите, что я оскорбляю своим видом ваше зрение, мне и самой неловко, может, отнесетесь к моему существованию с юмором?»
Но тут картина открылась загадочная. С одной стороны – точно, неторопливая грация, сродни шагу бывшего танцора. С другой – сквозит некая опаска, или, скажем так, настороженность, словно в былые дни выступал этот танцор перед небывало свирепой публикой, которой только не угоди, и дождешься не только тухлых помидоров, а пожалуй, и побоев. Короче, это была походка отставного шута, а отставные шуты – мрачный народец.
Физиономия у гражданина Сахно оказалась совершенно лисьей – очень умного и старого, матерого лиса, которому на этом свете все давным-давно осточертело. Одутловатость и отечность его вблизи были еще заметнее, глаза под набрякшими подбровъями (не знаю, есть ли такое слово) были как щелочки, я даже не смог разобрать, какого они цвета, казались какими-то пепельными. Не знаю, как можно смотреть при таком постоянном прищуре, но ему это удавалось прекрасно.
– Добрый день, я Александр, – сказал он, улыбаясь с необычайным радушием. – А вы и есть наш интересант? Извините, ради Бога за заминку, у нас сегодня нашествие гуннов.
Речь была самая незатейливая, но заключенную в ней силу я ощутил сразу. Никогда прежде мне не доводилось встречать человека такого всесокрушающего, бронебойного обаяния. Этого словами не передашь. Мой собеседник был и дружелюбным, и открытым, и внимательным, и с очаровательной лукавинкой, и с сочувствием… черт знает, что такое, не обаяние, а танк «Тигр» весом в шестьдесят тонн с восьмидесяти восьми миллиметровой пушкой и тоннельным картером. Он утюжил меня, как панфиловца в окопе, но моя закаленная и перекаленная психика устояла. Я не поддался. Да-с. Я дрался с панцерваффе.
– Так если не секрет, – светясь лаской, спрашивал Сахно, – из какой вы фирмы? Какая ваша специфика? Как вы понимаете, это вопрос не праздный.
– ВНИХФИ, экспедиция, – не моргнув глазом, отвечал я. – Нам бы что-нибудь покомпактнее.
– Ага. Ага. Тогда откройте еще одну тайну – какими путями прознали про наше скромное заведение?
– Тайна простая – рассказал Игорь Герасимов из Фармакомитета.
Тут глаза-щелочки вдруг приоткрылись, как говорится, до пределов, отпущенных природой, и Александр Сахно взглянул на меня в упор так, что мне померещилось, будто воскрес Афраний. Удивление было нарочито-наигранное, но по сути вполне ясное – этот лисий нос мне не удалось провести, хотя и врал я вдохновенно, и вещи называл вполне реальные, и все же хитрец раскусил обман, зачем-то дав мне это понять.
Плох тот следователь, который смутится, когда его поймали на вранье. Впрочем, Сахно меня за руку не схватил, легенда у меня железная, и никаким мистическим прозрениям я поддаваться не собирался, а посему сделал невинные глаза и тоже уставился на него с максимальным дружелюбием. Он тут же этот маневр оценил, встал
– Да оставьте куртку здесь, в цеху страшная духотища.
Я последовал совету и зашагал вслед за своим не в меру проницательным собеседником – уже первые две минуты разговора меня изрядно утомили и довели до предчувствия головной боли. Завернув за угол последнего пенала, я поздравил себя с правильной догадкой – окошко с частым переплетом и мелкими стеклами, по диагонали заросшими ржавой грязью, открывало следующий лоскут заводской территории, в самом деле выглядывая прямо в соседний цех – там тоже были сложены какие-то коробки и в распахнутых воротах разворачивался автопогрузчик с надписью «Комацу» на желтом заду.
Мы спустились по крутой лестнице, сваренной из профнастила с полусъеденной подметками чечевичной «елочкой», и почти уже вошли в стандартную гипсокартонную клетушку, как мой провожатый заметил проходившего невдалеке работягу в страшенного вида комбинезоне. Спешно покинув меня, он о чем-то заговорил с этим парнем – немилосердно гудела и дребезжала вентиляция, и я разобрал только одно слово – «уехал» – и небрежную отмашку пролетарской руки. Сахно вернулся и со всплеском умоляюще сложил руки на груди.
– Уж ради бога, еще одну минуту, ну такой сегодня день, – и умчался почти бегом.
Появившись действительно очень скоро, он усадил меня в тесной скважине со стенами, сложенными из видавших виды потенциостатов, и поставил на стол нечто, чрезвычайно похожее на видеоплейер эпохи незабвенного ВМ-12, а рядом водрузил кофр, набитый какими-то крохотными пузырьками.
– Это лекарства, – ответил Сахно на мой безмолвный вопрос, – точнее сказать, лекарственные образцы. Все предметы на свете обладают информационным полем, в том числе и лечебные препараты. Значит, давайте повторю, потому что здесь обычно бывает путаница. Не энергетическим полем, не биополем, а именно информационным. Это, что называется, медицинский факт. Мы вставляем образец вот в это гнездо, и прибор переносит параметры информационного поля сюда…
Тут он выдвинул из своего аппарата нечто наподобие дисковода, и вынул, и покрутил перед моим носом какой-то миниатюрной электронной фитюлькой.
– Это, вобщем-то, флэшка. Мы называем ее сэмпл-чип. Не очень правильно, но мы уж так привыкли. Собственно, считывание информационного поля и переписывание на такой вот сэмпл-чип и есть наше ноу-хау. Дальше уже все стандартно. Чип вставляется в прибор, и тот генерирует поле… всевозможные частотные модуляции и прочее. Существует – я вам покажу – целый набор переходников и насадок, чтобы подвести поле и к отдельному органу, и к части органа, и ко всему организму, и… вообще, как угодно.
– И каков результат?
– Результат потрясающий. Представьте себе, воздействие информационного поля препарата оказалось намного, в разы, эффективнее действия самих препаратов, действия, что называется, вживую. Тут есть еще много неясного, и проблемы, и всякие шероховатости, но смотрите. Исчезает необходимость в лекформах – никакого тебе крахмала, наполнителей, полное отсутствие производственного цикла. Это раз. Дозировка необычайной точности – это вам не пол-таблетки. Доставка точно к месту воздействия – метаболиты по кровотоку – где надо, где не надо – не летают. Совершенно уникальное свойство – резистентности к нашей установке не возникает – кстати, о Фармакомитете, мы во много раз продлеваем жизнь препаратов. Дальше, один такой прибор – это целая аптека, свыше десяти тысяч наименований, с минимальным расходом. Сами понимаете, что это значит для какой-нибудь районной больницы. Еще – токсичность. Вы лучше меня знаете – одна часть молекулы лечит, вторая в это время калечит. Мы от этого избавились, никакого периода полувыведения, биодоступности, вообще никакой фармакинетики. Короче, тут можно много рассказывать…