Синельников (сборник рассказов)
Шрифт:
– И возвращайся.
Бедный Ланселот! Он бродил по двору как потерянный, с нераспущенной подпругой, волоча поводья. Делать нечего, уж так в жизни заведено – всегда страдает невинный. Через полчаса мы разбрызгивали воду на каменистом перекате, и еще минут десять спустя подъехали к огромному сараю с веселой расписной башенкой. Я толкнул дверь и вошел.
Точно, мастерская. И не какого-то там деревенского столяра, а мастерская скульптора – кругом статуи, амурчики с канделябрами и даже буфет, сильно напоминающий наш входной портал, только весь в точеных фигурах. В дальнем углу намек на механизацию – неспешно крутится вал с болтающимся широким ремнем – не зря, видно, все это сооружалось возле мельничной запруды.
Тут
– Мэтр Нико, резчик, – представился этот медведь вполне медвежьим голосом. – Вы новый Хозяин Дома?
Тут выяснилось, что после произведенной Меллиной контузии я еще не до конца пришел в себя, и слова даются мне с неоправданным усилием. Я даже не стал и пытаться, а просто опустился на ближайшую табуретку и сделал рукой неопределенно-дружелюбный жест. Мэтр Нико мгновенно оценил мое состояние, пропал куда- то на секунду и тотчас же возник снова со стаканом вина. Оказалось, та же премиленькая кислятина, которой потчевала меня Меллина. Я помотал головой и откашлялся.
– Уолтер Брэдли, управляющий Домом, – все-таки слова пока давались мне с трудом. – Я вижу, вы настоящий художник. Мэтр Нико, у нас проблема… Как вы, может быть, наверняка знаете, во время последней… ммм… апробации… ущерб вышел такой значительный, что все к черту сгорело. Ну, не все, а пострадали две панели над камином вашей, как я знаю, работы. А через четыре дня их срочно надо… короче, придать соответствующий вид. Потому что… уж такой будет торжественный день.
Мэтр Нико задумчиво кивнул в знак понимания, но при этом уставился на меня таким испытующим взглядом, словно выбирал место, за которое ухватить своими лапищами.
– Мэтр, ну что вы так на меня уставились, будто увидели Гарри Пятого… Я попросил бы вас отложить все другие дела… вот предварительно сто презренных дублонов… а впрочем, назовите вашу цену.
Медведище по-прежнему буравил меня взглядом – кажется, проклятое сходство снова шутило скверную шутку – и пробурчал нечто в такт собственным мыслям:
– Эти панели у меня давно готовы… Деньги? Деньги можно и взять…
В этой голове явственно шел какой-то мне неведомый процесс. Ну и ладно.
– Впрочем, я вижу, вы серьезный человек, – я бросил на стол еще один кошель. – Полагаю, этого должно хватить. Что-то мне подсказывает, что сэр Генри всегда вам платил вперед.
Сам не знаю, к чему это я вдруг приплел сэра Генри, но эффект вышел странный. Мэтр Нико выставил правую ногу, растопырил руки с пальцами-сосисками и поклонился так, словно собирался забодать меня кубической загорелой лысиной. Распрямившись, он сказал:
– Могу быть уже сегодня к ночи.
– Нет, нет… к ночи не надо. Давайте завтра утром, не торопясь. Вам помочь с доставкой?
– Нет. Лошадки у меня есть.
На этом разговор и завершился. Садясь в седло, я видел, как он стоит в дверях, по-прежнему свесив ручищи, и так стоял до тех пор, пока не скрылась из глаз вся его художественная хибара. Что же, если этот шкаф-мыслитель не подведет, то слово за немецкими оконщиками, потому что Дугласы-канализаторы клялись завтра уже все закончить, а на галерею и потолок у нас должно хватить времени в любом случае. По крайней мере, я на это надеялся.
Возле жилища Меллины Ланселот без всякой подсказки завернул во двор; какая-то лохматая девчонка, подхватив под уздцы, сейчас же увела его прочь, как только я сошел на землю. Моя красавица ждала меня в центральной комнате, наподобие гостиной, в белом платье и даже с гитарой на коленях, словно Линда Ронстадт. Ее глаза – турецкие какие-то глаза,
Возможно, кто-то скажет: что-то все это уж очень просто и быстро. Что ж, может быть и так. Но сложно и долго в моей жизни уже бывало, и не раз. Со всеми протокольными прелюдиями. Кончилось очень плохо. Отзвонив больше половины четвертого десятка, начинаешь понимать нехитрую истину – любовь это такая игра, в которой компьютер ничем не лучше орлянки.
Утром я проснулся сам не знаю во сколько. Ее невероятная грива, рассыпанная в полном беспорядке, занимала едва ли не четверть постели, и солнечный луч, проникший из-за полуприкрытых ставней, делил волосы на две половины – темно-каштановые в тени и откровенно медно-красные на свету. Меллина спала, обняв руками подушку, и из мешанины простыней выступала лишь узкая спина с пунктиром позвонков и, как сказал поэт, бледные холмы ягодиц. Под моим взглядом ведущая колдунья графства проснулась, потянулась, достав до меня кончиками пальцев, и вдруг под спутанным изобилием волос ее глаза наполнились ужасом. Ах, черт. Невозможно привыкнуть к этим глазам.
– Боже мой, – сказала она. – Ты уедешь. Совсем уедешь. Как только кончится этот твой проклятый ремонт.
– Нет, леди Меллина, – ответил я, – Я не сумасшедший. Не хочу ни стреляться, ни умирать от тоски. Ничего такого. Пока ты меня любишь, я никуда не денусь, а если придется уезжать, возьму тебя с собой.
– Ты меня любишь?
– Да. Я всегда тебя любил. Просто раньше не встретил.
Говорить правду легко и приятно – что да, то да.
Она немедленно уселась на меня верхом. Ее дивный бюст навис надо мной как пара свежеиспеченных сказочных хлебов.
– Если ты меня обманываешь, Уолтер, то разрешаю тебе сразу же меня убить. Нельзя дать человеку счастье, а потом отнять.
– Дорогая, и я думаю точно так же. Теперь и ты мне ответь на один очень серьезный вопрос – как у нас насчет завтрака?
Моя ненаглядная немедленно развеселилась и бойко заскакала по хозяйству. Что делать, невозможно на этом свете жить одной любовью. Не получается. Спешно перекусив, ибо солнце подбиралось к полудню, и расцеловавшись так, будто отправлялся не на ремонт, а на войну, я помчался обратно в Дом, ломая голову над тем, что сейчас поделывает мэтр Нико. Проезжая через деревню (на сей раз пришлось гнать напрямик) и вежливо раскланиваясь, я наслушался разных речей вроде «С возвращением, сэр Генри», или «Смотри-ка, у Генри новая сабля!», и так далее. У самого Входа обнаружился ответ на мой вопрос – здесь стояла телега с задранными оглоблями, и среди кустов паслись два пятнистых мохноногих першерона. Без всяких подсказок я понял, что это и есть «лошадки» мэтра Нико. Похоже, по милому деревенскому обычаю он встал никак не позже шести утра.
Проведя Ланселота через портал, я намотал повод на балюстраду, кликнул Германа и поспешил в гостиную. Так и есть. Угнездившись на стремянках, там уже орудовали мэтр Нико и двое мальчишек-подмастерьев, смотревшиеся рядом с ним, как цыплята рядом с индюком. Я кивнул ему, он кивнул мне, вид его не располагал к предложению помощи, и я направился в библиотеку – освободиться от феодального облачения. Появился Патрик и, пока я сматывал с себя знамя сто шестнадцатого драгунского полка, сообщил, что дугласы уехали на Волчий хутор, но вода уже пошла, и население отмывает ванны, что кровельщики обещали к вечеру закончить, а от вакуумных окон пока ни слуху, ни духу.