Синеока, что делать?
Шрифт:
— А документики наколдуете! А мы потом задним числом их зарегим. Тоже с помощью магии.
— Стоп! Стоп! Стоп! О каком колдовстве, собственно, идёт речь? — вскипела Синеока.
— О вашем! — удивился Степан.
— Мы колдовать не умеем. Колдовство — это только людям присущее занятие. Их сотворили последними на Земле вот и изгаляются кто на что горазд. Понахватались у всех понемногу. Кто имел дар, естественно. Тот дар передался людям от браков с магическими существами. Человеки сами по себе не маги! Так, одно название. Мы с ними хоть и одним миром мазаны, но владеем магией изначальной, природной! Наша магия
— Ну вот вы и покажете им документ животворящий, которого на самом деле нет. Он, как ни крути, для жизни нужен! Наведёте чары, чтобы заполучить его настоящий, и тогда никто вас и тронуть не посмеет. Только нужно поторапливаться. Быстрее лаптями шевелить, — перевернув всё с ног на голову, свёл воедино Степан. Легко у него получилось на словах-то!
— А кто нам ваше ЭКО строить будет?
— Чары.
— Нет! Можно шалаш превратить в терем с помощью чар. А построить нельзя! — выпалила Синеока, сложив руки на груди.
— Нельзя, так нельзя. А есть у вас золотишко?
— Что?!
— Деньги. Золото. Камни. Тот же самый жемчуг. Чтобы со строителями расплатиться можно было.
— Лаванда! Принеси ларец, — махнула рукой Синеока.
Юная берегиня принесла небольшой, но достаточно увесистый ларец. Отрыла, и Степан присвистнул.
— Ого! Это всё или ещё есть?
— Хм! А что это ты так заинтересовался?
— Я так-то не спец. Не могу в деньгах оценить, на сколько потянет ваше имущество.
— Достаточно будет. Сколько нужно, столько и добудем.
— Ну… красава! Лиль, объясни мне, глупцу, почему мы с тобой вкалываем двадцать четыре на семь? А нельзя просто с мамки алименты взыскать и жить припеваючи?
— Взыщи, а я посмотрю, как ты будешь надрываться, перетаскивая в машину сундуки. Синеока, а помнишь, у нас были золотые монеты… дарики, помниться?
— Шустрая какая! Есть и дарики. Куда им деться? Чует моё сердце, что скоро твой Степка нас по миру пустит. Всё это: алмазы, жемчуга, самоцветы — я тысячелетьями собирала!
— А можно поинтересоваться, зачем? — удивленно тараща глаза, спросил Степан.
Синеока на минуту задумалась, играя на публику глазами. Жеманно водила обнаженными плечиками, вдыхая и выдыхая воздух, словно собираясь что-то сказать, пока не выпрямилась, сурово взглянув на него, и не ответила:
— Положено так! Какие же мы хозяева земли, если нет у нас ничего за душой! Все лесные богатства должны пасть у наших ног… — уверенно и властно произнесла Синеока, кого-то сильно напомнив Степану. Аж мурашки по телу побежали. Вот ить, Галадриэль!
— Кстати, вот это тоже может сильно пригодиться, — добавил Степан, показывая на богатые украшения берегинь, служившие им одеждой. Берегини при этом переглянулись, пряча украшения под маленькими ладошками. — И это, — он окинул взглядом стены с рясными жилами жёлтого сверкающего металла.
— Это? Это «золото дураков». Горная порода пронизана жилами пирита и марказита. А больше всего здесь слюды — всё это ничего не стоит, если не грести экскаватором, конечно.
— Жемчуг то настоящий?
— Жемчуг настоящий.
— Слава богам! Я уж подумал, грешным делом, что все ваши богатства — пшик! Жемчуг сегодня мало кто носит. Не жалейте. Моде сегодняшней не соответствует. Придётся привыкать… попроще одеваться. Вопрос только… где я всё это продам…
— Погоди! Жемчужные украшения можно использовать для тематических фотосессий! Чем не заработок? Это сейчас очень модно, — вставила Лилия.
— Так! Так! Что мы сейчас обсуждаем? Как нам зарабатывать на жизнь? Или как сохранить Лисий Бор? Мы не особо нуждаемся в деньгах! — непонимающе спросила Синеока.
— Это для прикрытия. Не может целая деревня существовать в полном отрыве от общества и ничем не заниматься. Мы должны показать всем, на что деревня существует. На что вы все здесь существуете. И что стоит всё это очень дорого!
— Кому показать? — всё ещё не понимала Синеока.
— В первую очередь тому, кто претендует на землю. Он должен увидеть здесь развитое земледелие, домашнее хозяйство и производство, приносящее прибыль. Если землю захотят выкупить — это должна быть просто неподъёмная сумма! Только тогда вас, возможно, оставят в покое.
План
Степан с Лилей в сопровождении прелестной нимфетки откинули ветви плакучей ивы и нырнули в сводчатый грот, плавно переходящий в целый каскад пещер, больше похожих на дворец, нежели на то, чем нам представляются подземные тайные убежища. Потолок источал таинственный свет: голубой, зеленый, желтый, розовый… с него свисали паруса тонких тканей, подобно шифону, вздувающиеся при каждом мимолетном движении воздуха. Сказочное королевство, ни дать не взять!
Стёпа прошёл в просторную залу и, бросив на пол два клетчатых баула, развернул карту, застелив ею массивный, полированного камня журнальный столик. Такие он видел только в «Зимнем» три года назад, будучи проездом в Питере. Синеока уже ждала его, властно взирая сверху вниз. Так что иногда он чувствовал себя её подданным… Может, он преувеличивал свои ощущения? Она, как не крути: королева! Владычица мор… лесная! От этого знания просто так не уйти. Довлеет.
Синеока наклонилась над картой, всматриваясь в мелкие непонятные знаки, начертанные линии, зубчатые контуры овалов, пунктирные штрихи и цветные пятна.
— Вот это Лисий Бор, — Степан обвёл указательным пальцем большой массив:
— Видишь… те ёлки, изображения деревьев? Двойная линия — это шоссе. Двойные штрихи — луга. Вот это проселочная дорога, та самая, по которой мы приехали к озеру. А вот и озеро. Двойная линия с направлениями движения — ручьи. Или речки. Есть такие в Лисьем Бору?
— Да, есть. Овсянка. Мы зовём реку Овсянкой. А ручьёв — считано-несчитано!
— Точно! Тут и подписано «Овсянка». Вот это овраги, родники… Карта достаточно подробная. Кто-то неплохо сделал свою работу. Где границы вашего царства-государства? Можешь сориентироваться?
— Мне кажется, примерно так, — вмешалась Лиля, обводя границу Лисьего Бора карандашом.
— Погоди. Не спеши, — одёрнула дочь Синеока и пристальнее всмотрелась в карту. Волосы упали на столик, и цветы на изящной головке берегини уткнулись Степану в висок. Он почувствовал тёплый аромат её волос. Аромат поля, нагретого солнцем, источающего неповторимый запах полевых цветов, земли, смешанный с горечью тысячелистника и таволги, с её пьянящим послевкусием.