Сингомэйкеры
Шрифт:
Так что да, могут дать и лопату…
Он рассматривал меня очень внимательно, я чувствовал себя, словно боярин под проницательным взором Ивана Грозного.
– На вас получены самые хорошие характеристики, – заметил он, – но я предпочитаю старые испытанные методы. Бывает, посмотришь на человека и сразу видишь, кто он и что, а все бумаги, которые собрал и принес, – липа, хоть и настоящая. Да-да, бывает такое, дипломы и награды настоящие, а все равно липовые.
Он помолчал, ожидая моей реакции, я спросил настороженно:
– Хорошие? Характеристики?
– Представьте себе.
– Господи, откуда?
Он
– У нас свои каналы.
Я сказал скромненько:
– Да сейчас почти все лауреаты – липовые. А те, кто чего-то стоит, брезгливо сторонятся такой известности.
Он поинтересовался:
– Вы тоже сторонитесь?
Я ощутил ловушку, ответил осторожно:
– Нет, просто работаю. Мне моя работа нравится. А что меня не увенчивают дипломами… ну и ладно. Мне и без них хорошо. Работе это не помогает и не мешает.
Серые глаза всматривались в меня с интенсивностью даже не рентгеновского аппарата, а чего-то помощнее, вроде гамма-излучателя.
– Мы хотим вам предложить работу, – проговорил он наконец. – К стыду своему, должен сообщить, что вас заметили не здесь, под боком, а ребята из Гарвардского университета. Хотя они тоже наши… Сообщили, порекомендовали. Правда, мы тоже кое-что замечаем у них под носом, чего они не видят.
Глава 3
От его слов повеяло большими деньгами, сердце забилось чаще. Кончики пальцев возбужденно зачесались, словно уже пересчитывают крупные купюры.
– У вас, – сказал я осторожненько, – большая фирма… наверное.
Он чуть раздвинул в улыбке губы.
– Давайте сперва о том, что мы можем вам предложить. Первое: зарплата у вас будет… сколько получаете сейчас?
– Триста долларов в месяц, – ответил я, умолчав, что уже не получаю.
Он кивнул, лицо не изменилось, когда проговорил:
– Ну, мы можем предложить вам в десять раз больше. Например, три тысячи устроит? Хотя что мелочиться?.. Пять тысяч долларов. Плюс – любая машина, квартира в престижном доме… сами подберете варианты, платиновая карточка, авиабилеты на все рейсы в любые точки мира… и прочая ерунда, отсутствие которой не должно беспокоить творческого человека. У него просто все должно быть, чтобы не обращал на быт внимание, а занимался делом. Не так ли?
Я, потрясенный, словно на полном ходу ударился на мотоцикле о стену, пробормотал:
– Это теория… На самом деле даже творческие люди, заполучив большие деньги, либо спиваются, либо бросают работу.
– Рад, что вы это учитываете, – сказал он.
– Да что учитывать… Насмотрелся.
– Понимаю вас, – сказал он сочувствующе. – Но ваш психологический портрет говорит, что вы весьма устойчивы к таким соблазнам.
Я осмелился чуть-чуть пожать плечами.
– Вряд ли это устойчивость. Я не такого высокого мнения о своей железной выдержке. Просто я люблю свою работу, а это перевешивает другие соблазны.
Он коротко взглянул на экран компьютера, снова кивнул.
– Да. Совпадает.
Он чуть улыбнулся, и я осмелился поинтересоваться:
– Неужели там моя медицинская карточка?
Он кивнул.
– Здесь больше, чем карточка. У вас прекрасный показатель искренности. Практически вы ни в одном слове не соврали, не преувеличили, не преуменьшили! А вы же знаете, что никогда человек не бывает так близок к идеалу, как при заполнении анкеты для приема на работу.
– И все равно, – сказал я, – что-то слишком высокая у вас зарплата для человека моего уровня. И все эти бонусы, словно я управляющий банком. Такое ощущение, что вы меня с кем-то спутали.
Он покачал головой.
– Нет-нет, с финансами все верно. Но я благоразумно не упомянул о том, с чем это связано. Сперва, так сказать, сладкую и очень крупную морковку, а потом – хомут на шею. Дело в том, что будете допущены к очень большим тайнам.
Я вздрогнул.
– Тайные службы? Нет-нет, никакого ФСБ, КГБ, ГРУ, ЦРУ или Штази!… Я всего этого боюсь и не хочу!
– Штази уже давно нет, – ответил он со вздохом. – Как и ГРУ фактически уже не разведка, а черт-те что. Правда, у нас с ними абсолютно ничего общего. Но вы знаете, что даже парфюмерные или автомобильные фирмы, неважно, охраняют свои коммерческие тайны с большим тщаньем, чем государственные? Государственные – это государственные, их не жалко, а свои – это о-го-го! Если вовремя подсмотреть дизайн нового авто у конкурента, ему можно нанести ущерб в десятки миллиардов долларов!
Я перевел дыхание.
– Так, значит, вы…
Он вскинул руку.
– Не скажу ни слова, прежде чем вы не подпишете договор о неразглашении.
Меня внезапно обдало холодом.
– А жить где должен?
Он улыбнулся.
– Подумали про Лос-Аламос и прочие закрытые города? Успокойтесь, будете жить здесь, в Москве. А если хотите, в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Мадриде… да в любой точке земного шара. Сейчас, как знаете, очень модно продавать однокомнатную в Бутове и покупать на вырученные деньги большой дом в Арабских Эмиратах. А вам и продавать не надо: мы подберем квартиру в любом месте, чтобы вам самому не возиться. Разумеется, все за счет фирмы.
Я пробормотал:
– Все страшнее и страшнее…Что я должен делать?
– В основном то же, чем и занимались. Ну разве что в срочном порядке проводить какие-то исследования по вашей же специальности. И, конечно, выдавать рекомендации.
Я прошептал:
– Боюсь и представить, что это за работа.
– Вы ею уже занимаетесь, – сказал он покровительственно. – Так что подумайте. И еще один момент, очень неприятный, если вы общечеловек или «зеленый». Ввиду риска потери важных данных вы будете постоянно… под наблюдением. Нет, за вами не будет ходить угрюмый тип в длинном пальто с поднятым воротником. Его прекрасно заменили высокие технологии. Я имею в виду, что в вашу одежду будут вмонтированы микрофоны и даже видеокамеры. Сейчас они достигли размеров макового зерна, так что заметить просто нереально.
Он молчал, всматривался в меня уже не так интенсивно, но изучающе, а я старался держать лицо неподвижным, чтобы он не понял, что думаю на самом деле.
– Согласен, – сказал я наконец.
Он помолчал, спросил с некоторым недоверием:
– Уверены? Вопросов больше нет?
– Пока нет, – ответил я честно. – Потом будут, это естественно.
– Естественно, – согласился он. – Что ж, наши аналитики не ошиблись в вашей реакции насчет прослушивания. Кого-то бы она удивила. Хотя вообще-то ваш ответ очень уж… нестандартен. Большинство начинают гневно говорить о неприкосновенности частной жизни…