Сингулярность
Шрифт:
Тяжело вздохнув, Бэйтс отогнал грустные мысли и выглянул в иллюминатор. Небольшой самолет уже пробил нижний слой облачности и, борясь с порывами бокового ветра, заходил на посадку в аэропорт Рональд Рейган, плавно покачивая крыльями над яркой россыпью огней вечернего Вашингтона.
На секунду он представил, что все это может погибнуть, если где-то за тысячи миль в Европе на Большом адронном коллайдере что-то пойдет не так, и, не стесняясь сидящего напротив помощника, грязно выругался.
На следующий день, когда глава МНБ проводил утреннюю видеоконференцию с руководителями региональных подразделений, на личный номер пришел прямой звонок от Президента. Совещание пришлось прервать, и через несколько минут Бэйтс уже мчался на вертолете в направлении
— Твою мать, Рон, ты просто не представляешь, что происходит у меня под носом, — вместо приветствия выпалил Президент, энергично тряхнув его руку. — Я уже четыре долбаных года Президент США, и тут под самый занавес на меня из шкафов посыпались такие, мать их, скелеты, что грохот их костей будет слышен и Москве, и в Берлине, и в Пекине.
— Ты о чем? — немного опешил Бэйтс, которому редко приходилось видеть Президента таким взволнованным и даже немного напуганным.
— Я о долбаном коллайдере и твоем докладе, — Президент рухнул в кресло и закинул ноги на стол. — Я вызвал госсекретаря. Он сейчас будет здесь. Я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Мне нужен свидетель, способный в случае чего дать показания перед специальной комиссией Конгресса.
— Ты можешь толком объяснить, что происходит? — глава МНБ подошел к небольшой стойке, на которой были выставлены хрустальные графины с дорогим спиртным, бросил в широкий стакан несколько кубиков льда, плеснул немного выдержанного виски и вернулся к Президенту. — На вот, успокойся. Какое отношение имеют твои скелеты к коллайдеру?
— Сэр, госсекретарь Тэйкли, — раздался голос личного секретаря президента по громкой связи.
— Да. Пусть заходит. Только один, без своей госдеповской свиты, — ответил Президент и c видом хищника, к которому добыча сама идет в руки повернулся к главе МНБ. — А вот он нам сейчас все расскажет и про скелеты и про этот, мать его, коллайдер.
Глава госдепартамента Тед Тэйкли, или для своих в Белом Доме просто ТТ, был одним из столпов, на которых держался вашингтонский истэблишмент. Он работал на разных должностях самого высокого уровня при последних четырех Администрациях и пользовался непререкаемым авторитетом как взвешенный, вдумчивый политик и чиновник, избегающий конфликтов. Небольшого роста, полный и улыбчивый, он многим казался этаким жизнерадостным добрячком, что не мешало ему всегда добиваться своего благодаря обширным связям и отточенному за многие годы в политике искусству убеждать, которое в его исполнении было больше похоже на ловко замаскированную манипуляцию.
В ЦРУ, где он был директором три года до того как принять пост госсекретаря, до сих пор удивлялись, как ТТ удавалось уламывать опытных, прожженных насквозь десятками тайных операций глав управлений на проведение заведомо провальных операций. Но сложные и, на первый взгляд, бессмысленные многоходовки, как оказывалось позже, почти всегда действительно приносили вполне ощутимый результат, приводя профессионалов в еще большее недоумение.
После того как Тэйкли, несмотря на очень хорошие шансы стать президентом, отказался участвовать в выборах, продвигая на этот пост своих протеже, многие политические старожилы с берегов Потомака вполне обоснованно стали считать его серым кардиналом вашингтонской политики. Во всей дурно пахнущей мути, клубящейся вокруг Белого Дома, не было никого, кто бы не искал его благосклонности. Политики стремились завоевать его расположение, чтобы продвинуться вверх по карьерной лестнице, корпорации — чтобы получить государственные контракты, субсидии или льготы, ученые надеялись на его рекомендации при получении грантов. Ну а банкирам и финансистам с Уолл-Стрит сам Бог велел иметь такого влиятельного покровителя, чтобы рассчитывать на поддержку Администрации в случае наступления неизбежно надвигающегося коллапса долларовой системы. Но больше всего ТТ любили генералы, ведь он имел серьезное влияние на внешнюю политику США, а в ее основе все еще лежала защита национальных интересов любыми способами и средствами. При этом выбор способов был довольно велик, а вот основным и самым надежным средством до сих пор оставались вооруженные силы США и безоговорочная готовность их использовать в любой точке мира, если, конечно, это не грозило прямым конфликтом с Россией или Китаем.
Тэйкли вместе со всем Госдепом был тем, кто придавал действиям военных хоть какую-то легитимность, а если это не получалось, выставлял такую завесу из лжи, клеветы и провокаций в защиту демократии, прав человека и черт знает чего еще, что военные чувствовали себя просто обязанными применить силу. Поэтому генералы его обожали. И это чувство было взаимным, ведь смыслом и единственной целью жизни ТТ было подтверждение исключительности Америки и распространение ее влияния на весь мир. А генералы с их самолетами, танками и авианосцами для этого подходили как нельзя лучше. Он был главой Госдепартамента уже семь лет и единственным своим промахом считал то, что позволил нынешнему Президенту занять свой пост. Но ситуация во время прошлых выборов оказалась просто патовая — американцы отказались голосовать за предложенных им кандидатов, выбранных из обширного пула вашингтонских политиков. Они устали от их постоянной лжи, невыполненных обещаний, лицемерия, безразличия к их проблемам. Чтобы не сорвать президентскую кампанию, пришлось искать свежего, не испачканного вашингтонским дерьмом и кровью кандидата. Так в большой политике появился нынешний хозяин Белого Дома.
— Господа… — Тэйкли быстрым бодрым шагом вошел в кабинет и, пожав протянутые ему руки, не снимая с лица улыбки, обратился к Президенту. — Сэр… Я думал, вы будете один.
— Не смущайся, Тед. У меня от Рона нет тайн, — встал из-за стола тот и перебрался в кресло, стоящее у журнального столика. — Он мой старый друг. К тому же ввиду щекотливости ситуации мне нужен свидетель. Так, на всякий случай. Если вдруг придется объясняться перед Конгрессом.
— Понимаю, — кивнул госсекретарь, присаживаясь на неширокую кушетку, стоящую возле журнального столика. — Но вы напрасно беспокоитесь, сэр. Я думаю, что до сенатской комиссии дело не дойдет.
— А это мы еще посмотрим, — с легкой угрозой в голосе проговорил Президент. — Давайте, выкладывайте, что у вас есть по коллайдеру.
— Сэр, — Тэйкли утвердительно кивнул и бросил быстрый взгляд на главу МНБ, который тоже устроился в кресле с видом человека, который ничего не понимает. — Как вы помните, при вступлении в должность вы ознакомились и подписали ряд документов, определяющих работу различных министерств, ведомств и учреждений исполнительной власти, которую возглавляете. Среди них было секретное положение ЦРУ о проведении тайных операций. Пункт 5.2 является частью этого документа. В нем говорится о том, что при проведении масштабных тайных операций, способных нанести репутационный ущерб Америке или Президенту США лично, ЦРУ имеет право не согласовывать их с главой государства.
— А! Ты это видел, Рон?! — хлопнул ладонями по коленям Президент. — Они могут не согласовывать со мной масштабные тайные операции. А ты знаешь, что такое масштабные операции в исполнении ЦРУ? Нет? Это, мать твою, операции, затрагивающие целые страны из Большой двадцатки или вообще обширные географические регионы. То есть ЦРУ без согласования со мной может мутить воду где им захочется, ставя под угрозу отношения Америки с двадцаткой самых развитых стран в мире. А зная, как они работают, это самый прямой путь к глобальному конфликту.
— Я понимаю ваше удивление, сэр, — Тэйкли виновато улыбнулся и обвел всех обезоруживающе невинным взглядом. — Но этот пункт был введен именно для того, чтобы обезопасить официальный Вашингтон и Президента лично. Разведка и тайные операции — грязный бизнес. Время рыцарей, плаща и кинжала, чтущих свою честь и уважающих противника, прошло безвозвратно. Сейчас для достижения цели используются методы, способные вызвать у простого обывателя приступы рвоты, и они так же далеки от норм человеческой морали, как и от принятых в большинстве цивилизованных стран законов. Теперь главное — эффективность операций. Эффективность любой ценой. А цена эта может выражаться не только в долларах, но и в десятках тысяч гражданских жизней, в разрушенных городах, в эпидемиях, охватывающих целые страны. Ценой эффективности может быть и позор, который навлекут на себя США, если мир узнает детали наших тайных операций.