Синие звезды
Шрифт:
Кирюшка постоял, посмотрел на голубей, которые суетливо ворковали у края проломанной крыши. Поймал черную муху, выползшую погреться на солнце. Подразнил прутиком толстого гуся, который важно шел вперевалку, как какой-нибудь генерал или царь, а Фигурана все не было.
«И чего копается?» — нетерпеливо подумал Кирюшка.
Он зашел во двор и заглянул в окошко. И тут он увидел вот что: опять, как и в прошлый раз, лежал на кровати могучий пьяный старик. У изголовья стояла табуретка. На табуретке — стопка, пустая бутылка и огрызок огурца.
Вдруг дверь из сеней отворилась, и очень осторожно вошел Фигуран. Он нес целый огурец и две бутылки: пустую и почти полную. Потихоньку поставил Фигуран на табуретку пустую бутылку, положил рядом огурец, потом отлил немного водки из полной бутылки в пустую, откусил кусок огурца и, заткнув пробкой остаток водки, понес ее обратно.
Ничего не понял из всего этого Кирюшка, но ему показалось, что самое лучшее будет убраться от окошка подальше.
Вскоре выскочил и Фигуран. Молча, но весело махнул он Кирюшке. Опять через мостики, овражки, сады — и ребята остановились перед воротами, за которыми слышалось какое-то похлопыванье.
— Погоди! — сказал Фигуран и приткнулся глазом к щелке. — Ага!.. Тут он. Ну ладно!..
Лицо Фигурана сразу сделалось серьезным… пожалуй, даже торжественным Он выставил ногу вперед, поднял голову и громко запел:
Степашка, Степашка, проклятый человек!.. Степашка, Степашка, проклятый человек!Хлопанье во дворе сразу прекратилось. Фигуран замолчал тоже. Кирюшка двинулся было посмотреть в щелку, но Фигуран потихоньку оттолкнул его за уступ.
Во дворе опять захлопали.
— Степашка, Степашка, проклятый человек! — снова громко и торжественно запел Фигуран.
— Ну, что тебе? — послышался из-за ворот жалобный и негодующий отклик.
Фигуран молчал.
— Ну, что тебе? — завопил из-за ворот тот же голос. И кто-то быстро побежал к калитке.
— Чего дома сидишь? Выдь на минуту, — позвал Фигуран.
За воротами помолчали.
— Выдь, говорю, на минуту. Дело есть.
— Да!.. А ты опять чего-нибудь…
— Чего опять? Чего, чего?.. «Чего-нибудь»! — передразнил Фигуран. — Выдь, говорю. На бугре ребята дожидаются. Айда в Чарабаевскую рощу — на льдинах кататься.
— Я бы пошел, — высовываясь из калитки, заныл Степашка, — да меня мать перины выбивать заставила.
— А ты залетай в избу да и заори: «Маманька, маманька, я уже все выбил, больше не выбивается». Да что с тобой разговаривать? Не хочешь, и без тебя пойдем.
Но Степашка никуда не стал залетать. Он кинулся во двор, схватил висевшее у крыльца пальтишко, прошмыгнул под окошком, выскочил на улицу и прямо столкнулся с Кирюшкой.
— Стойте! — грозно приказал Фигуран. — Нынче драки не будет. Нынче будет игра.
Кирюшка посмотрел на Степашку, Степашка на Кирюшку, и оба нахмурились.
Но так как Фигуран уже тронулся, то раздумывать было некогда. И оба они, суровые, непреклонные, гордо понеслись рысью в гору.
По пути встретили какого-то длинноносого Саньку, потом толстого Павлушку, потом еще сразу трех, потом еще сразу четырех. И целой ватагой пронеслись в поле.
Часть вторая
Очень звонко трепетали в небе первые жаворонки.
Очень ярко сияло весеннее солнце.
И очень смело ринулся отряд ребят туда, где синела Чарабаевская роща, на тенистых прудах которой тихо плавали еще не растопленные солнцем, тяжелые голубые льдины.
Выбравшись к берегу, разделились на четыре флотских экипажа.
— Командовать буду я, — предупредил длинноносый Санька, подтягивая шестом громоздкую и неуклюжую льдину. — У вас — как хотите, а у меня — ледокол «Красин». А ну, матросы, запрыгивай на ледокол.
Матросы запрыгнули, но Фигуран обиделся.
— Почему — ты? Разве ты выдумал? Плевал я на твою команду!
— Я буду командовать, — строго повторил здоровенный Санька. — Уж не ты ли? Подумаешь, какой командир выискался.
Санька согнулся и, закинув голову, опустил руки, передразнивая горбатого Фигурана. Ребята засмеялись.
— Ладно, командуй, — пробормотал Фигуран и, кликнув Кирюшку со Степашкой, повел их вдоль берега.
Вслед за первой отчалила вторая льдина, потом третья, которая прихватила короткое бревно вместо мины. И давно уже вся эскадра ушла на средину пруда, а Фигуран со своим экипажем все еще возился у берега. Они выбрали совсем небольшую льдинку с высоким острым носом и раздобыли рваный рогожный парус.
— Мала очень, — замялся было осторожный Степашка. — У них вон какие махины… а у нас что?
— Стой да помалкивай! — огрызнулся Фигуран. — У них колоды, а у нас крейсер.
— Стой да помалкивай, — поддакнул догадавшийся Кирюшка и кинулся за Фигураном подбирать комья, чурки и палки. — Громить будем? — тихо спросил Кирюшка. — Так им и надо. Не они придумали.
Быстро и дружелюбно глянул Фигуран на взволнованного Кирюшку и молча кивнул головой.
Притащили на берег целую груду всякой всячины. Оттолкнулись от берега, растянули по ветру рогожный парус, и легкий голубой крейсер быстро помчался догонять не подозревавшую измены эскадру.
— Что так долго? — повелительно окликнул Санька. — Не лезьте вперед, идите в хвосте, самыми последними.
Фигуран молча выпрямился, ловко метнул чурку и угодил Саньке прямо в живот. Санька взвыл, заскакал, но снарядов ни у него, ни у других кораблей не было.
Дважды с трех сторон окружала эскадра восставший крейсер. Но, подгоняемый ветром, легкий, увертливый, он прорывался через кольцо, не переставая беспощадно громить неприятеля.