Синий цвет надежды
Шрифт:
– А что в них такого необычного? Лично я ничего странного не заметила.
– Я тоже обратил внимание на то, что руки этого человека не очень-то похожи на длани рыбака... – почесал в затылке Дорен. – Да и не скажу, что у него обветренное лицо.
– Так ведь тут не одни рыбаки живут... – пожала я плечами. – Может, это торговец, или здешний охранник – наверняка такой здесь имеется... Тебе в этом поселке что-то кажется подозрительным?
– Понимаешь, когда мы еще только подходили к здешней деревушке, я заметил, что за ними следят. Двое мужчин двигались в отдалении от нас, стараясь не попадаться нам на глаза. Я бы сказал, что это некто вроде дозорных, которые следят за дорогой. Не спорю: возможно, я излишне недоверчив, но в нашем положении лучше быть избыточно осторожным, чем слишком беспечным. А еще меня смущает та настойчивость, с какой нас расспрашивал мужчина в зале.
– Думаешь, хотел выяснить, знает ли кто, что мы отправились в Аяс по старой дороге?
– И это тоже. Так поневоле и подумаешь о том, что в здешнем поселке все далеко не так тихо и гладко, как может показаться на первый взгляд. Кстати, как там здешняя деревушка называется? Кажется, Ташет... Кстати, Ярли, что может означать это слово?
– Я не могу сказать с полной уверенностью, но, кажется, так в старину назвали дым, на котором коптят еду. Знаете, в нашей стране не очень-то принято есть копченое мясо или рыбу – это еда на любителя, а многие ее вообще считают чем-то вроде иноземного кушанья... Хотя... – Ярли подняла руку. Погодите, я, кажется, кое-что вспомнила! Вернее, вспомнила то, где я раньше слышала это название – Ташет...
– И где же?
– Это произошло достаточно давно. В то время я еще жила в доме бывшего свекра, и однажды к нему приезжал какой-то торговец. Какие там у них промеж собой были дела – этого я не знаю, да и не интересовалась. Через какое-то время нам велели подать чай в комнату, где мой несостоявшийся свекор принимал гостей – там разговоры вели, и дела обсуждали. Конечно, отец моего бывшего жениха обычно встречался со своими гостями в чайной, но чаще эти деловые встречи проходили в его доме, особенно в том случае, когда он опасался, чтоб их беседу кто-то не подслушал. Так вот, в тот раз служанка несла чай, а у меня в руках был поднос со сладостями. Знаете, почему я запомнила того гостя? Он отказался от сладостей, и с отвращением посмотрел на фисташковую пахлаву – мол, я весь этот сахар терпеть не могу, а пахлаву вообще на дух не переношу, тем более фисташковую! Этим он меня немало удивил – я всегда считала, что сладости любят все!
– Многие бы тоже удивилась, услышав такие слова насчет нелюбви к сладкому... – вздохнула я. Если честно, то мне на память частенько приходили те восхитительные десерты и чудесные варенья, которые просто-таки изумительно готовили повара в доме тети Фелисии. Ох, попробовать бы их сейчас, хоть немного, пусть даже с чайную ложечку! А уж про чудесные иноземные конфеты я стараюсь даже не вспоминать...
Меж тем Ярли продолжала:
– Помнится, мой бывший свекор даже извинился перед гостем за то, что забыл о его особых вкусах и пристрастиях в еде, после чего меня отправили за пирожками с мясом и лепешками с зеленью и бараниной. Ну, а когда я вернулась в комнату, и стала раскладывать угощение, то слышала, как гость говорит о том, что тот товар, который отправили из Аяса, так и не дошел до места. Я тогда еще считалась членом семьи, так что никто не считал нужным что-то скрывать от меня. Дескать, отправка по старой дороге раньше была надежной, а в последнее время эта заброшенная дорога пользуется дурной славой – там много чего и кого пропадает без следа, причем исчезает как товар, так и люди. Мол, то ли разбойники на той дороге завелись, то ли еще кто-то, но разбираться с этим никто не хочет, даже стражники рукой машут – дескать, рано или поздно выясним, в чем там дело, а пока нам и других забот хватает. Так что хочется нам того, или нет, но надо искать новые каналы поставки контрабандных грузов, причем как можно скорей, потому как мы начинаем терпеть убытки. Конечно, кое-кто из деловых людей пытался найти пропавший груз – все же он стоит немалых денег, которые терять никому не хочется!, но все поиски закончились ничем, и в результате было принято решение не рисковать понапрасну, и по старой дороге больше ничего не отправлять. Свекор тогда еще удивлялся – мол, как может такой большой груз исчезнуть без следа?, надо было лучше искать!.. Гость ему ответил так: на старой дороге совсем мало селений, в основном там находятся рыбацкие поселки, и самый большой из них – Ташет, но ни в одном из них не отыскалось следов исчезнувшего товара, и тамошний народ ничего не знает. Мол, и запугивали кое-кого, и деньги предлагали, но так ничего и не выяснили: жители тех деревушек или молчат, или, и верно, ничего не знают. Единственной пользой от поездки в Ташет было то, что оттуда привезли немало копченой рыбы, которую, как оказалось, гость моего свекра очень любил. Я еще тогда подумала – фу, на дух не выношу копченую рыбу!..
– Это все?
– Да, после этого мой бывший свекор отослал меня из комнаты. Я, естественно, ушла, но в дальних уголках моей памяти, как видно, отложились воспоминания об этом человеке. А еще он мне не понравился.
– И все из-за того, что он сладкое не любит?.. – хохотнул Дорен.
– В основном из-за этого... – согласилась Ярли. – Но все одно я бы не вспомнила, если б сейчас не заговорили о том, что означает это название – Ташет, то есть дым для копчения.
– Винсент, что скажешь?.. – спросила я.
– Ну, если отбросить в сторону все лишнее... – Винсент чуть помолчал. – Из того что я видел и слышал, с большой долей уверенности можно предположить – в свое время тут находился канал по доставке и перевозке контрабанды, однако по какой-то причине он перестал действовать. Пожалуй, стражники к перекрытию этого канала не имеют никакого отношения – тут произошло что-то другое. Кстати, о возможных неприятностях нас предупреждал и Суад – как видно, и до него доносились кое-какие слухи об этих местах, хотя он и не говорил ничего определенного. Скорей всего, ему и самому точно ничего неизвестно, потому как таить что-либо от нас он бы не стал. Не знаю, сумели ли контрабандисты к этому времени восстановить свои позиции, или в здешних краях появилось нечто иное. В любом случае никто не любит ненужных свидетелей.
– Так мы, вроде, и не видели ничего!.. – возмутилась я.
– Кто-то может считать иначе... – подосадовал Винсент.
– Если твои предположения верны, то мне становится понятным замкнутость здешних жителей... – Дорен потер лоб ладонью. – Там, где творятся темные дела или незаконные делишки, длинный язык может очень повредить здоровью, вплоть до того, что есть шанс полностью потерять его, это самое здоровье, причем вместе с жизнью.
– Это вполне объясняет отношение здешних жителей к чужакам... – согласился Винсент. – И раз живущие тут люди по-прежнему держатся очень насторожено, значит, в этом месте за несколько прошедших лет ничего не изменилось. Не знаю, что тут сейчас происходит, но ясно и то, что в этих местах ничего не остается без присмотра. Когда мы подходили к поселку – за нами следили, да и тот человек, что недавно разговаривал с нами, тоже не просто так к нам подошел. Наверняка хотел узнать, кто мы такие, не представляем ли мы какой-то опасности, и не станет ли нас кто-то разыскивать, если мы вдруг внезапно исчезнем. Как видно, он все же пришел к каким-то определенным выводам, а иначе не стал бы предлагать нам вино. К тому же угощать паломников хмельным – это грех.
– Думаешь, вино было отравлено?
– Или в него было добавлено какое-то зелье, вроде сонного. Эти снадобья, как правило, не безвкусны, их не скрыть в еде или в воде, но зато в вине могут остаться незамеченными.
– Интересно, что им от нас надо?
– Боюсь, что все дело в самом обычном грабеже – деньги, знаете ли, никогда лишними не бывают. Вот и Ярли упоминала о том, что в свое время тут у контрабандистов грузы пропадали без следа. В любом случае нам ни на что хорошее нам рассчитывать не стоит, и без дежурства в эту ночь нам никак не обойтись. Давайте договоримся так: первыми дежурим мы с Лиз, а потом Дорен и Ярли. Если что-то покажется подозрительным, то спящих сразу же следует разбудить.
– Конечно...
Прошло несколько часов, на землю спустилась ночь, и за окном давно была сплошная темнота. Мы несколько раз подходили к окну, но в непроглядной темноте южной ночи не было видно ничего, что происходит снаружи. У нас в комнатке горела небольшая лампа, вернее, фитилек в ней всего лишь немного светился – с нас вполне хватало и такого света. Что же касается поселка, то там было тихо, ни огонька в окнах, ни шороха на улицах – можно подумать, что жители деревушки, все до единого, дружно легли спать. Надо же, а у нас в стране молодежь обычно по вечерам как раз и начинает гулять по улицам...
Ярли давно спала на кровати, Дорен пристроился на тростниковой циновке, лежащей на полу, а нам с Винсентом только и оставалось, что сидеть рядом на соседней кровати и переговариваться шепотом, произнося слова едва ли не в ухо друг другу. О чем мы говорили? Да о всякой ерунде. Он рассказывал мне забавные случаи из своей жизни, причем у молодого человека оказалось неплохое чувство юмора, и рассказчиком он был отменным, так что я, слушая рассказы Винсента, только что не хохотала, уткнувшись лицом в подушку – увы, но шуметь было нельзя. Возможно, это глупо, но у меня уже давно не было так легко на душе, и не хотелось думать ни о чем дурном. Больше того: несмотря на дневную усталость, мне совсем не хотелось спать. И вообще, оказывается, это совсем неплохо – просто сидеть так вдвоем, в темноте, с неподдельным интересом слушая всякие глупости, которые в любое другое время сочла бы полным вздором. Более того: я не имела ничего против того, что Винсент приобнял меня за плечи – нет ничего плохого в том, что ты чувствуешь подле себя тепло человека, которого к тому же считаешь своим другом.