Синий краб

Крапивин Владислав Петрович

1996 г.

Герману Дробизу в день 60-летия

(Надписи на двух подаренных книгах)

1

Эта истина, Гера, предельно ясна: Время гонит нас злыми волнами. Мне тебя никогда, дорогой, не догнать — Целых семьдесят дней между нами. Но, с другой стороны, эта разность мала И не делает в жизни погоды. Жаль, полвека назад нас судьба не свела — В незабвенные школьные годы. Мы б с тобой от души погоняли футбол В травах послевоенного детства. А теперь – хоть о праздничный стол бейся лбом — От «маститости» некуда деться. Но надеюсь, что память о юной траве Никакой юбилей не заглушит. В наш дурацкий такой,

в наш «компьютерный» век Пусть не вянет она в наших душах.

2

Прости меня, Гера! Стыжусь и терзаюсь, О скудости дара весьма сожалея. Но что еще мог полунищий прозаик Собрату вручить в трудный день юбилея? Конечно, в подарке моем мало толка (Не каждый прочтет этот труд увлеченно). Но можно ведь просто поставить на полку, Тем более, что корешок – золоченый.

4 августа 1998 г.

К собственному юбилею

(Для выступления на вечере)

Мое на свете появленье Потребовало много сил, Но моего соизволенья На этот самый акт рожденья Никто, конечно, не спросил. Но что тут делать? Жить-то надо, Коль родился на этот свет. Хотя я с первого же взгляда Увидел, как в нем много яда, А справедливости в нем нет. И вот, живя еще в пеленках, Я часто размышлял в те дни О злом бесправии ребенка, И в голове свежо и ёмко Формировались темы книг. А дальше жизнь была короткой — Романы, драки, поезда… Писал, печатался, пил водку, Шил паруса и строил лодки — И так наматывал года. И постарел я неумело: Среди круговерченья дел Я одряхлел широким телом, Но к пенсионному уделу Привыкнуть так и не сумел. Бывает утром: сон расколот, Вставать с постели вышел срок, И ойкаешь как от укола: "Ну вот, опять тащиться в школу И вновь не выучен урок…"

9 октября 1998 г.

***

Мне б уйти насовсем В те миры, в т е м и р ы, Чтобы жить в них до той До последней поры, Когда всех нас объемлет Самый т о т светлый свет, Когда всем нам придется Дать последний ответ. От суда я, конечно, Никуда не сбегу. Но ответ дать, конечно, Я никак не смогу. И боюсь я, что будет Решение строго. Но я все же надеюсь, Что будет Д о р о г а, Ибо милостив Бог.

25 февраля 1999 г.

Алый мак

Солнце скачет серебряной рыбой По изломам стеклянной волны. Мальчик Митька идет над обрывом Под лучами десятой весны. Чайки весело в воздухе вертятся, Синий свет над водою стоит, И не верится, вовсе не верится, Что когда-то здесь были бои… Белый город над синею бухтой, В переулках – акации цвет, И кругом синева. И как будто Нет на свете ни горя ни бед. Первый мак, словно бабочка алая, Светит Митьке из сонной тени… …А внизу, под размытыми скалами, Штабеля невзорвавшихся мин. И кузнечиков звон невесомый — Как неслышный отчаянный крик: "Алый мак нужен Митьке живому, Чтобы маме его подарить!" Чайки в небе парят белокрылые, Замирая. как в медленном сне. Мальчик Митька идет над обрывами, По стеклянной идет тишине…

4 марта 1999 г.

Песня написана для фильма "Трое с площади Карронад", который так и не был снят.

На Широкой Речке

Все тревоги здесь проходят мимо. Мягок день – в нем ни лучей, ни ветра. Тишина заснеженного мира, Шапки снега высотой в полметра — На камнях, на соснах, на скамейках… Птичьих лапок частые отметки… Снегирей пурпурная семейка Пропорхнула, отряхая ветки. Дальние могилы спят под снегом. Надо – сапогами путь греби к ним… Мамин холмик стерегут бессменно С двух сторон озябшие рябинки. Помню – о рябинке тонкотелой Пела мама и меня качала… …А в кустах я вдруг заметил белок. Глянул – и на сердце полегчало…

1999 г.

Юным участникам фестиваля «Дебют-2000» в г. Екатеринбурге

Изводя лиловые чернила, В детстве мы стихов писали много — Всяких: от считалок и дразнилок, До поэм про дальние дороги. Строчкам счет вели на километры, Вкладывая пыл и душу в рифмы… Но трубили мартовские ветры — И как будто грохались о риф мы! Эта радость солнечных крушений, Эта сказка мартовских каникул, В наши души школьные проникнув, Нас с пути сбивала совершенно! Всё летело этой сказки ради Кувырком: и рифмы, и мы сами! Рвали мы страницы из тетрадей, Чтоб бумагу сделать парусами! Над водою снасти пели звонко, Исчезали в дымке берега там. Начиналась парусная гонка, Закипала пенная регата!.. А стихи? Они не станут хуже, Если вдруг на мачтах из лучинок Пролетят под ветром через лужи, Как над океанскою пучиной. …В чем секрет стихов – неясно многим, А ответ здесь легок, как ни странно: Ведь поэты в лужах у дороги Видят синий отблеск океана.

23 марта 2000 г.

Моей читательнице Наде Мицуковой

А все же в мире еще есть такие острова, Где небосвод не задымлен и где чисты ручьи. Представьте – пахнет там травой зеленая трава, И лес там – общий и ничей, и все цветы – ничьи. В вечерней тьме там слышен смех влюбленных и детей. Там сотни мячиков и звезд рассыпаны в траве. Там, повстречав тебя, никто не вздрогнет в темноте. Ты говоришь ему: «Привет» — и он тебе: «Привет». Там в городах и деревнях хрустально бьют часы. Там ждет ребят на берегу прогревшийся песок. Там старый боцман чинит шлюп, ворча себе в усы… Давай мы к ним туда сбежим! хотя бы на часок…

29 марта 2000 г.

Севастопольским друзьям

Преодолевши два тысячелетья, Возможно, что и третье мы осилим, Простив судьбе обиды и увечья, Которые мы от нее сносили. Мелькает память, словно кинолента — И предо мной опять брега Тавриды, И вновь трепещет парус «Фиолента» И пахнет камбуз жареной ставридой. Скребут рангоут смуглые матросы, Чтоб бог ветров добрее нынче был к ним, И слышны клики юного Юроса, И что-то плещет в глубине бутылки… О, скорость ветра в парусном движенье! Такой восторг, что самому не верится… О, вкус настойки, где Пинаев Женя Развел в спирту какой-то лютый перец!.. …Порою хворь приходит к нам без стука, Но глянь! – и снова флаг регаты реет. Да, жизнь – не столь уж пакостная штука (Хотя могла б, конечно, быть добрее).

11 декабря 2000 г.

Детство

Пятилетнему легко на белом свете, Даже если в доме хлеба нет порою. Вьюжный год к концу подходит, сорок третий, Будет елка с довоенной мишурою. У меня в душе безоблачно и чисто, Ни сомнения, ни страх меня не точат. Есть оладьи из картофельных очисток, Есть письмо, что папа ранен, но не очень. Непонятно, отчего же мама плачет: Ведь отец к весне приедет дней на сорок — Это твердо пишет старший военврач ей… – Мама, можно я пойду кататься с горок?! …Вечер. Лампа. В окнах сказки снеговые, На стекле предновогодняя картина. Чтобы мама не грустила, я впервые Книжку ей читаю вслух – про Буратино.