Синий олень. Трилогия
Шрифт:
– Да нет, ничего. На, надень, – Фируза сбросила с ног и подтолкнула к ней свои старенькие шлепанцы. – Я могу и босиком, привыкла. Ты не спорь, а то еще два часа будешь здесь стоять – машины в это время редко ходят.
– Нет, что вы!
Однако выхода не было, и Наталья, в конце концов, вынуждена была сдаться. Шлепанцы Фирузы оказались ей маловаты, чтобы они не соскочили, приходилось идти, шаркая ногами по земле и загребая пыль. Мать Фирузы, наоборот, легко ступала рядом, словно под босыми ногами ее был не горячий неровный асфальт, а мягкая ковровая дорожка. Пройдя немного, она внезапно остановилась и, повернувшись лицом к своей
– Мой сын Ильдерим хочет тебя видеть.
От неожиданности Наталья качнулась, сделала шаг, чтобы сохранить равновесие, и тапок Фирузы соскочил с ноги, отлетев в сторону. Пока она ковыляла за ним, ее лицо приняло равнодушное выражение. Не удалось, правда, до конца сдержать прерывистое дыхание, а то ответ вообще прозвучал бы абсолютно спокойно.
– Правда? А зачем? И вы говорили, кажется, что ваш сын уехал, или я ошибаюсь?
Фируза угрюмо покачала головой:
– Он не уехал, хотя все так думают, даже его жена. Он просил меня передать, что ждет тебя в моем доме на окраине села.
– Не понимаю, почему вы… вы…
– Я все знаю, – безразличным голосом произнесла мать Ильдерима, – ты можешь меня не опасаться.
– Знаете? – алая краска залила лицо Натальи, но она попыталась говорить вызывающим тоном: – Что, интересно, вы такое знаете?
– Мать всегда знает, что происходит с ее ребенком. Я давно все поняла, а моя дочь Халида видела вас вместе – один раз, у нее дома, в Москве.
– Халида… видела? Но…
– Вы были неосторожны, Халида сильно огорчилась – она любит, брата, любит тебя и очень уважает твоего мужа. Она никому не скажет, но ей не следует знать, что Ильдерим здесь, ты понимаешь?
Взгляд темных глаз Фирузы словно сверлил насквозь, не выдержав, Наталья смущенно потупилась.
– Да, я понимаю, но…
– Ты придешь? Мой сын тебя ждет, я обещала тебе передать.
Наталья судорожно вздохнула и проглотила вставший в горле сухой комок.
– Почему… почему вы это делаете? – сдавленно спросила она. – Вы и вправду хотите, чтобы я пришла?
– Ильдерим мой сын, – торжественно и строго ответила Фируза. – Он мой единственный сын, я жизнь за него готова отдать. Сейчас он болен тобой, а когда мужчина болен женщиной, он совершает безумные поступки, и может случиться беда. Ильдерим не хочет уезжать, не повидав тебя, да ведь ты и сама вся горишь, разве не видно? Люди здесь все видят и слышат, а если узнают мой муж Рустэм, Сергей, твоя дочь… Сегодня я помогу вам увидеться и буду охранять, но ты убеди его уехать. Я не разлучить вас хочу, нет, но только здесь вам нельзя встречаться, это опасно.
Подняв палец, она многозначительно посмотрела на Наталью, и та поежилась.
– Да, я понимаю.
– Не заблудись, когда пойдешь ко мне. От той тропы, что ведет через луг, поверни направо и иди вперед. Не перепутай на развилке, там две дороги – одна поворачивает к кладбищу, но к моему дому нужно идти прямо.
– Вы… не пойдете со мной?
– Днем нельзя, нас с тобой увидят соседи, и кто-то обязательно забежит поболтать – люди любопытны. Придешь ночью, когда твой муж крепко заснет, и уйдешь до рассвета. Не забудь, летом ночи короткие.
– А ночью… ночью никто не может прийти к вам? Если ваш муж вдруг…
Фируза коротко и горько засмеялась:
– Уже больше двадцати лет, как Рустэм не заглядывает в мой дом. Кто может прийти ночью к одинокой старой женщине? Нет, не тревожься. Я проведу эту ночь в сарае, где зимой храню сено для скота. Летом я часто там сплю, если не ночую у дочери или невестки. Мой одинокий дом слишком велик для меня. Не бойся, вам никто не помешает.
Наталье почему-то стало немного не по себе от этих слов третьей жены Рустэма Гаджиева. Горечь, звучавшая в словах Фирузы, пробудила в душе молодой женщины странное чувство вины.
– Хорошо, спасибо, – смущенно пробормотала она, отводя взгляд в сторону.
– А теперь тебе нужно идти к Халиде, дети уже, наверное, давно вернулись – как ни в чем ни бывало, деловито проговорила мать Ильдерима, взглянув на солнце, и слегка понизила голос: – Но только, аллахом заклинаю, веди себя так, чтобы моя дочь ничего не заподозрила. Так не забудь: как повернешь направо от тропы, так и иди прямо вперед, на развилке никуда не сворачивай. К дочери я сегодня заходить не буду, пойду прямо домой – Ильдерим ждет, чтобы узнать, когда ты придешь. Передай Халиде, что ты меня видела – я завтра зайду, а сегодня мы с Асият договорились варить инжирное варенье.
– А разве… разве в это время года варят варенье? – неуверенно спросила Наталья и тут же поняла, что зря это сделала – вопрос инжира для Фирузы был, как видно, наболевшим, поэтому она начала очень подробно и обстоятельно объяснять:
– Инжир два раза в год созревает, и у нас в совхозе первый урожай раньше, чем в других местах – еще июнь не кончится, а уже пора собирать. Прежде в каждом доме вяленый инжир заготавливали, чтобы зимой на базар отвезти. В Тбилиси хорошо брали, дорого можно было продать, потом люди деньги имели. Но в этом году нам запретили из совхоза товар вывозить, а урожай богатый, что делать? Сказали, что можно будет сдать государству, но никто не хочет сдавать – нужно все взвешивать, много бумаг оформлять, а заплатят копейки. Будем лучше для себя варенье варить или сушить, чтобы ягода не пропала. Асият еще знает, как хорошее вино делать – обещала мне рассказать.
Вопрос переработки инжира Наталью интересовал крайне мало, но она вежливо и сочувственно покивала головой, отдала Фирузе шлепанцы и распрощалась с ней недалеко от дома Халиды. Диана и Лиза, игравшие во дворе в дочки-матери, побежали навстречу тетке, не выпуская из рук своих кукол.
– Тетя Наташа, где ты была? Мы ждали тебя на пляже.
– Сначала проспала, потом немного заблудилась, – весело призналась Наталья, обнимая девочек. – Потом разбила туфли, иду, видите, босиком. А вы? Как вы искупались?
– Хорошо, – они защебетали, перебивая друг друга и спеша поделиться новостями.
– Таня учила нас плавать. Там так мелко – я оцарапала живот об дно.
– И я тоже, я очень сильно оцарапала – даже кровь пошла, смотри!
Лиза подняла юбочку, продемонстрировав свой голый животик, на котором еле заметен был след царапины.
– Да уже ничего не видно, – рассмеялась Наталья, – какое там сильно!
– Нет, правда, – Лиза разочарованно вздохнула и опустила юбочку.
– Просто зажило. Мама говорит, что у нас все всегда очень быстро заживает. Мы с Лешкой Никулиным в детском саду один раз с кошкой играли, и она нам руки поцарапала. У меня быстро все прошло, а у него загноилось.