Синий шиповник
Шрифт:
– Но это вот никак не относится к нашему кино, – я села рядом. – Кирочка, милая, нам очень нужна твоя помощь. Не оказалось свободного переводчика. И ты нас очень выручаешь.
– Нет, ты не поняла… – сценарист смущенно вперила взгляд в пол. – Я его стесняюсь. И еще такой конфуз. Я теперь думаю…
– Об атомах?
– Нет, это выше моих сил!
– Да ничего страшного, – я пару раз толкнула Киру плечом. – Он, между прочим, очень к тебе уважительно и трепетно относится.
– Я не хочу.
– Пожалуйста. Мы скоро закончим. Надеюсь.
– Эх,
День прошел со скрипом. От постоянного недосыпа я была без сил. Гоша был особенно настроен ко всем придираться. Яков так и не похудел. Статистам все так же нужно было рыть целые траншеи для того, чтобы Олафссон не казался великаном рядом с другими актерами.
– Не тоскуй, Полина, – проговорил Валерий, подавая мне еще чашку кофе и букет голубых ромашек.
– Это мне? – мою грусть как рукой сняло.
– Обещаю, в Иркутске я раздобуду более роскошный букет.
– Мне и этот очень нравится.
– Ой, пупсик ты наш, – подошел к нам ассистент. – Цветочки в поле нарвал. А ничего, что там все планы с бегущей массовкой не в фокусе?! Наверное, я что-то перепутал, и в твои обязанности входит обхаживать женщин, а не за качеством видео следить.
Валерий молча встал и пошел к камерам.
– А ты, конечно, режиссер года, – повернулся ко мне рассерженный Гоша. – Ромашки нюхать, несомненно, приятнее, чем этих шедевральных идиотов строить.
– Не завидуй, – я спрятала счастливую улыбку в ромашках.
– Нечему завидовать.
Эпичным завершением стал камзол, пошитый для Олафссона. Пол галантно накинул элемент одежды на плечи Киры, защищая ее от внезапного дождя. К сожалению, ткань не выдержала петербургской непогоды. Ведь часто осадки здесь были с химическими примесями.
– Я умру здесь, прямо в поле! – возмущался Георгий. – Какие у нас благородные кавалеры. О работе совсем не думают. Кто тебе камзол пошьет? Сам Карл?
– Кира заболеть, – виновато ответил норвег. – Она нежный цветок.
– Гоша, остынь, – я положила руки на плечи ассистента, помассировала чуть-чуть, чтобы он отвлекся. – Ну, хочешь, остатки моего лимонадика?
– Поля, почему так туго идут съемки? – устало спросил Георгий. – Нас проклял Петр из-за щек Яшки?
– Не волнуйся. Камзол я беру на себя. Валера уже разобрался с фокусом и операторами, – я продолжала нажимать на плечи друга. – А гримеры и так уменьшают объем лица Станового.
– Ладно. Мне просто плохо что-то. Наверное, аллергия на твои ромашки.
– Странно, никогда не было у тебя аллергии.
– А теперь внезапно появилась.
В общежитии я научилась стирать, шить, готовить. Поэтому аккуратно вывести пятна мне ничего не стоило, хоть костюмер сокрушался, что я только все испорчу. Наконец, на следующий день мы завершили съемки боев в поле и перебазировались в Петергоф, к Финскому заливу.
– Может, погуляем сначала? – Валерий сделал предложение с вопросительный интонацией. – А потом поедем в отель.
– Давай.
Море шептало нам свои секреты, волны то и дело норовили промочить
– Подожди… гонщик…
– Я не могу устоять, ты будоражишь одним взглядом.
– Если…
– Никаких "если", – проникновенно прошептал Валерий. – Только ты, я и море. Я хочу жить в этом моменте.
Мои руки нашли пристанище на его сильной шее, словно выточенной из мрамора самым искусным скульптором. Я чувствовала его гулкий пульс.
– Что же ты наделал? – я спросила шепотом, растирая синюю слезу байкера. – Я думала, что ты…
– Просто я больше ни с кем не смогу, – он сопровождал свою речь поцелуями. – Ты самая невероятная. Я больше таких не встречал. И не встречу.
С каждым нашим свиданием вдали ото всех я убеждалась, что оператор и ведет себя не как обычный невинный мужчина. И все же было неловко спрашивать такие вещи. "Ты, наверное, как-то подделал синие слезы?" – не та фраза, которую хочется говорить любимому человеку. Он сам объяснил мне, что проходил "курсы любви" – небольшие уроки, как вести себя в постели. Еще одна унизительная вещь в нашем бренном мире.
Мы стали чаще уединяться. Не всегда на берегу моря. Иногда удавалось запереться на колокольне церквушки, которая находилась недалеко от отеля. Я любила с упоением набрасывать в своем альбоме виды, которые открывались сверху. Валерий в эти минуты любовался движениями карандаша, линиями, которые я оставляла.
– А почему ты рисуешь только карандашами? – он отвлек меня поцелуем за ухом.
– Руки не доходят купить краски.
– Очень жаль. Пейзажи здесь потрясающие. Словно созданы для цветных картин.
На следующем нашем свидании Валерий преподнес мне коробку, перевязанную лентой.
– Что это? – я подозревала, что это могут быть краски.
– Открой – узнаешь, – в мягком вечернем свете мой мужчина был просто потрясающим.
– Спасибо! – я распаковала акриловые краски. – Где ты их достал?
– Где взял, там уже нет.
И в этот важный момент выяснилось, что закончились чистые листы.
– У меня есть идея, – Валерий начал расстегивать куртку и хитро улыбаться.
– Что ты задумал?
– Знаешь, какая у меня ровная спина? Прямо как холст!
– Валера…
– Ну, ты же хочешь попробовать краски… А я хочу твоих прикосновений.
Мы встретили закат за занятным делом. Я наносила торопливые мазки на его кожу, которая вся покрылась цыпками от холода. Но мужчина не жаловался. Он все время спрашивал, как получается, все ли хорошо.