Синий тарантул
Шрифт:
Майор Ганин просил меня представить свои соображения — кто из сотрудников главка мог бы быть помощником врага. Я полагаю, что подозревать можно только работников спецгруппы и спецчасти: лишь они знают о существовании главного журнала, — Скопин чуть кашлянул, чтобы подавить всё не проходивший предательский хрип в горле, и посмотрел на Язина.
Контрразведчик слушал не шелохнувшись. Лице его с высоким ясным лбом и чётко очерченным подбородком было неподвижно. Руки всё так же лежали на чёрной папке.
— В штате спецчасти, или Пятой части, как мы её называем, — два человека. Это — сам Ильин, который, полагаю, вне подозрений, и инспектор Орлов, который скоро четыре месяца, как в Крыму, на леченье. В спецгруппе 14 человек. Одни работают более 10 лет, другие немного более года. Всё это проверенные министерством люди, и то, что я буду сейчас говорить — не подозрение, а только намёк, тень подозрения.
Прежде всего из числа сомнительных лиц я исключил начальника группы Попова и его заместителя — Тупкова. Их доблесть и патриотизм в Отечественную войну общеизвестны. Вне подозрения и Герой Советского Союза Дорофеева, а также комсорг пятого этажа Зарина. Мне лично думается, что предатель не женщина, а только мужчина.
При этих словах Язин с любопытством взглянул на капитана.
— Исключил я по личным впечатлениям и Каткова. Этот тридцатилетний человек по своей психологии — ребёнок. Он чист и беззаботен. Такой не изменит, не пойдёт против своих.
Шестым я отбросил Вагина: нервы, робок, физически слаб. Не с его нервной системой быть внутренним соглядатаем.
Остальных восемь я разбил бы на первую, вторую и третью группы, по убывающей степени предполагаемой виновности. Об этих восьми буду говорить по их личным делам, по материалам внешнего наблюдения. Начну с третьей группы, куда я занёс людей, на мой взгляд, менее всего причастных в помощи врагу. Это — Воропаев, Левартовский, Огородников.
Воропаев был в армии, в штабе, за годы работы в Главуране идеального поведения.
Левартовский — трое детей, пишет диссертацию, педант. Нет в его характере таких черт, чтобы стать врагом.
Огородников — тяготится работой в Главуране, уже полгода просит увольнения, хочет писать книгу. Круг его интересов — общественная работа, ученье на инфаке пединститута. Такие, полагаю, не пойдут на шпионаж.
Перелистнув страницу, Скопин продолжал:
— Теперь вторая группа. Здесь люди, которых можно несколько заподозрить, если это слово вообще уместно по отношению к работникам спецгруппы. Это Чернов и Фёдоров. Чернов — медленный и страшный огонь, человек исключительной силы воли. Думаю, чувствую, что душою этого человека правит один ледяной расчёт. Для достижения своих целей он может пойти на многое.
Теперь Фёдоров. Есть в нём что-то неприятное, и это предубеждает против него. Правда, он, как и Чернов, был на фронте, но скуп, копит деньги, на книжке у него 7 932 рубля, собранных регулярными взносами, без заметных скачков. В нарушение правил Фёдоров охотно берётся за приработок, хотя в том нужды нет, судя по той же сберкнижке. Часто ездит на мотоцикле за город. Характер у Фёдорова железный, но, быть может, его смогут повернуть деньгами. Повторяю, против Фёдорова у меня сильное предубеждение.
Заглянув опять в свои записи, Скопин стал заканчивать:
— Теперь о людях, среди которых, как мне кажется, мог бы находиться предатель. Это три человека — Алёхин, Головнин, Нежин.
— Почему Головнин? — задал себе вопрос капитан. — Потому, что он две жизни ведёт. Одну — в Главуране, другую — дома, где прячет от людей лабораторию.
— Какую? — спросил Язин.
— Химия и фотография. В Бразилии у Головнина произошёл нехороший случай с женщиной. Сейчас он влюблён в Зарину.
Следующий Алёхин. Тоже скуп, мечтает о каменном доме. Неприветлив и себе на уме. Как-то выписку из секретного документа сделал. Такой, гляди, может и продать.
Наконец, Нежин. Не место ему в Главуране. Воли нет, частит по ресторанам. Пьёт порой. Полагаю, Нежин в чём-то нечист. В ночь проникновения врага в сейф он не ночевал дома. Последний месяц у него появились деньги.
На этом, товарищи, я кончаю мой доклад, — и, спрятав книжку, Скопин незаметно для себя тоже, положил обе руки на стол.
Воцарилось молчание. Шумел фэн, наполняя комнату свежестью, шевеля волосы людей. Молчание нарушил генерал Долгов:
— Сообщение товарища Скопина принимаем к сведению. Теперь, товарищ майор, ваша очередь. Расскажите, пожалуйста, обстановку в Главуране, ваши подозрения и предположения.
Ганин подтянулся, потёр рукой подбородок и достал карточку с записями.
12. Доклад Ганина
— Я, товарищи, буду говорить о трёх вещах, — начал Ганин.
— Это — нападение на обходчика Шутова, случай во рвах подземной охраны и мои подозрения.
Ганин говорил медленно, выбирая слова.
— Остановлюсь на газировании Шутова. Скажу прямо, случай беспрецедентный! При полной наружной и внутренней охране «Невидимка», позвольте пока так его называть, проникает в управление и, прямо-таки, хозяйничает там. Мы приводим собак — и полнейший ноль.
— Разрешите вопрос, — перебил его генерал Долгов. — Какого вы мнений о Шутове? Это безусловно преданный человек?
— Безусловно, товарищ генерал. Служит с основания главка.
— У меня два вопроса, — обратился Язин. — Не могли ли «Невидимку» забросить в зону большим чемоданом или ящиком?
— Зона Главурана отделена от хозяйственной части. Отопление, электростанция, склады — всё отдельно. Большие ящики, чемоданы, футляры, если они поступают к нам, регистрируются, их содержимое проходит проверку.
— Не мог ли человек проникнуть в Главуран по воздуху? Скажем, по канату от крыши соседнего дома до крыши главка?
— Нет, нет! — живо возразил Ганин. — Практически это невозможно, хотя теоретически мысль и верна.
— И один вопрос к вам, товарищ генерал, — обратился Язин к начальнику управления милиции. — Что дало обследование Главурана. вашими людьми?
Берёзов, очевидно, чувствуя неловкость, ответил:
— Мы не нашли даже следов. Будто человек возник в самом здании. К тому же проникший смазал подошвы анольфом — средством против собачьего обоняния.