Синклер
Шрифт:
— Суверен, я…
— Шшш, — она встала перед ним, а один из мужчин ухмыльнулся и сделал шаг назад. Мистер Роуз покачивался, но оставался на ногах. Затем она протянула правую руку, ее бледная кожа была все такой же изысканной, хоть и покрыта красным.
Прораб вложил пистолет ей в ладонь, а она передала листья сахарного тростника мне.
Мистер Роуз начал трястись и качать головой, кровь струей вытекала из его уха.
— Я… простите за проблемы с поставкой. Я обещаю, этого больше не повторится. Теперь, когда вы — Суверен, я н-н-не… пожалуйста, —
Мама подтолкнула меня вперед, чтобы я оказался рядом с ней. Она сжала пистолет изящными, мертвенно холодными пальцами.
— Думаю, ты знаешь, что для этого уже слишком поздно, — она взвела курок, щелчок прозвучал слишком громко. Так громко, что перекрыл собой даже крики с улицы.
— Так не должно быть, — мистер Роуз наконец-то взглянул на маму, уголки его рта были опущены вниз, подбородок дрожал. — Я дам вам все, что бы вы ни захотели.
— Я уже беру то, что я хочу, — она прижала пистолет к его голове.
Он отклонился, но двое мужчин тут же оказались рядом, удерживая его на месте под локти.
Я схватил ее руку.
— Мама?
— Вот, чему тебе нужно научиться, Синклер. Вот, кем ты должен стать. — Она так и не отвела взгляд от мистера Роуза.
— Нет, — мистер Роуз закричал, брызги слюны потекли по его губам. — Пожалуйста. Моя семья.
Мама рассмеялась.
— Мертва. Все они мертвы. Никого не осталось. Повеселился на Рождественском суде?
Он потряс головой
— Ч…что?
— Отвечай на мой вопрос. Ты повеселился на Рождественском суде?
— Я делал лишь то, что все…
Она ударила дулом пистолета ему по щеке.
— Я спросила: повеселился ли ты. Не все остальные.
— Я… я не помню. Пожалуйста, Ребекка.
Она ударила его в то же место, и он испустил вопль, но мужчины удержали его на ногах, пока кровь смешивалась с его слезами.
— Да, Суверен, я повеселился. Да.
— Помнишь мое Приобретение? Помнишь, что ты сделал с ней? Я до сих пор слышу, как она кричала, пока ты насиловал ее, причинял ей боль. Я знаю каждое твое слово, знаю, когда ты говорил ей «взять его» и называл ее шлюхой, когда ты утверждал, что она была пиздой, которая любила, чтобы ее трахали в задницу. Ты помнишь все это?
Мой желудок скрутило в узел, и я отвернулся. То малое количество еды, которое было во мне, вырвалось на поверхность и брызгами низверглось на пол. Прораб прыснул со смеху и отпустил мужчину.
— Синклер! — мама схватила меня за подбородок и повернула мое лицо к себе. — Наблюдай за каждым моментом этого. Не смей отворачиваться. Ты должен научиться.
Я содрогнулся от ее прикосновения, ее ногти впились мне в лицо.
— Ладно.
— Так лучше. А теперь, на чем я остановилась? — она постучала дулом пистолета по своей щеке. — А, точно. Ты насиловал мое Приобретение снова, и снова, и снова.
Мистер Роуз не ответил, но его глаза умоляли мою мать. Я сжимал листья сахарного тростника, пока мои ногти не прорвали их насквозь.
Мама сделала пару шагов назад и потянула меня за собой.
— Не отворачивайся, Синклер, — сказала она мне и подняла пистолет. — Никогда не отворачивайся.
— Пожалуйста… — мольба мистера Роуза была прервана оглушающим выстрелом пистолета. Его правая щека взорвалась, обнажив белые зубы, и он рухнул на пол. Мужчины, которые держали его, отступили назад и стали оттирать кровь со своих лиц.
Я закричал. Рев прорвал себе путь из моего горла, когда мама отдала пистолет прорабу уверенной рукой.
Тот кивнул и улыбнулся.
— Muy bien, сеньора Вайнмонт.
Крик умер во мне, легкие воспламенились от нехватки воздуха. Я сделал резкий вдох и уставился на мистера Роуза, неподвижно лежащего на полу. Один из мужчин пнул его ногой и перевернул на спину. Только левый глаз остался невредимым, и он уставился на меня. Если бы его рот смог двигаться, он бы сказал, что все это было по моей вине.
— Уберите его отсюда и приведите все в порядок, — мать махнула им рукой и потянула меня за запястье.
— Мама? — я позволил ей затащить меня в столовую. Она усадила меня на стул, села напротив, затем вырвала листья тростника у меня из рук. В ушах звенело от звука выстрела, и я не мог остановить свои слезы.
— Мамочка? — она нужна была мне больше, чем когда-либо. Куда она подевалась?
Женщина напротив меня улыбнулась.
— Протяни руку.
Меня трясло так сильно, что я слышал стук своих зубов.
— Н… нет.
— Синклер, протяни руку и положи ее на стол, — ее голос стал суровее. — Сейчас.
Я с трудом сглотнул и положил руку на край стола. Она потянулась и дернула ее так, что мне пришлось наклониться вслед за вытянутой рукой. Слезы капали на темный пол под моими ногами.
Она отщипнула от листка сахарного тростника и провела пальцем по нему. Кровь выступила там, где она скользнула по острому краю.
Мама улыбнулась и опустила руку ладонью вниз на стол рядом с моей.
— Что ж, давай начнем.
ГЛАВА 2
Настоящее
— Ты слышал, кого избрали в этом году? — судья Монтанье пригубил свой бурбон. Он развалился в кресле, а черная мантия на нем была расстегнута,
Я потянул свои рукава, убедившись, что запонки сидели идеально.
— Нет, Судья, точно не слышал. Должен быть интересный год, если Кэл во главе, — улыбнулся я. Это был чисто механический жест. Иногда мне приходилось обдумывать, как бы среагировал обычный человек на предложение или действие, а затем пытаться подделать свой ответ в такой же манере.