Синтез
Шрифт:
— Есть что-то новое? — спросил, подойдя к верстаку, Хольгер. Гедимин уже подготовил последний нейтронный излучатель к присоединению к установке и на вопрос пожал плечами.
— Хочу проверить зелёную мишень в хранилище. Потом пойду в новую лабораторию. Давно не синтезировал плутоний…
— Да, я помню те твои опыты, — кивнул Хольгер. — И что у тебя было с руками…
— Всё давно зажило, — буркнул сармат. — Дай мне сигма-сканер.
— Я пойду с тобой, — сказал химик, протянув ему прибор. — Интересно посмотреть, что там вышло. Цепная реакция так и не началась?
— Её и не предполагалось, — недовольно сощурился на него Гедимин. — Там два грамма ирренция! Какие ещё цепные реакции?!
…В новой лаборатории был только Айрон — и тот, закончив осмотр оборудования, сидел в углу и играл на новом смарте во что-то пёстрое и пищащее. Увидев на пороге «старших» сарматов, он отключил звук и вопросительно посмотрел на Гедимина. «Сиди,» — жестом ответил тот: помощь лаборанта ему сейчас была не нужна.
«Зелёная мишень» стояла в свободном углу, на максимальном расстоянии от тяжеловодного каскада и плутониевой установки. Ничего сложного в ней не было — обычный омикрон-излучатель, направленный на рилкаровый диск с заключёнными внутри двумя граммами окиси ирренция, сбоку — для подстраховки — генератор «Оджи» и дозиметрические датчики. Защитное поле позади облучаемой мишени горело зелёным огнём; красных бликов на нём не было, — ирренций не испускал ничего, кроме омикрон-излучения и очень слабой «альфы».
— Мощный фон, — вполголоса заметил Хольгер. Гедимин молча кивнул, прикрывая руки кожухом из защитного поля и осторожно просовывая чувствительные щупы сканера под купол. На экране появилось несколько строк.
— Один и девятьсот восемьдесят шесть, — вслух проговорил химик. — За считанные дни… Уже четырнадцать миллиграммов плутония. М-да, обратный процесс явно быстрее прямого. Надолго ты намерен оставить тут этот ирренций?
— Пока не останется половина, — ответил Гедимин, перечитывая показания сканера. Омикрон-излучение перерабатывало ирренций в генераторный плутоний; кроме этих двух металлов, в образце уже были обнаружены следы урана — продукта распада плутония — и ядра гелия, замурованные в рилкаровой оболочке и не нашедшие выхода.
— Интересно, — Хольгер задумчиво смотрел на мишень. — Если ты найдёшь способ использовать омикрон-излучение, можно будет построить реактор. И в нём ирренций будет выгорать до плутония — и, далее, до урана. Кстати… ты заметил, что это не тот уран?
Гедимин посмотрел на изотопный номер рядом с символом элемента, мигнул и перевёл изменившийся взгляд на Хольгера. «Вот почему такая слабая «альфа»,» — он едва заметно усмехнулся. «Омикрон-излучение перехватывает частицы и соединяет их, утяжеляя ядра…»
— И можно будет запустить обратный цикл, — сказал Гедимин. — Снова перевести уран в ирренций. Интересная должна получиться конструкция…
Он выключил сканер и потянулся за ежедневником — возникшая у него идея пока не могла найти применения, но зафиксировать её следовало. Хольгер, увидев, что он занят записями, отошёл и остановился у тяжеловодного каскада.
— Айрон, — услышал Гедимин его голос, ненадолго оторвавшись от ежедневника. — Ты помнишь, что защитные поля надо заменять?
— Конечно, — ответил лаборант. — Мы это делаем еженедельно.
— Ставь более плотные экраны, — посоветовал Хольгер. — Эти не выглядят надёжными.
— Гедимин всегда делал их такими, — отозвался Айрон. — Там, внутри, не происходит ничего разрушительного.
— Как-то вольно вы обращаетесь с электролизными ваннами, — покачал головой Хольгер. — Ты знаешь свойства гремучей смеси?
— Тут есть вытяжки, — отмахнулся лаборант. — Если что и взорвётся, то снаружи.
«Надо работать,» — напомнил себе Гедимин, закрывая ежедневник, и повернулся к сарматам.
— Хольгер, хватит. Иди к своему лаборанту. У тебя что, работы нет?
Он подошёл к плутониевой установке и дотронулся до переключателя. Над дверью вспыхнул красный светодиод, подсвечивающий знак радиационной опасности. Хольгер подтолкнул Айрона к выходу и сам пошёл за ним. На пороге он оглянулся.
— Осторожно с гремучей смесью! Сам знаешь, на что она способна…
Гедимин молча кивнул и смотрел на него, не мигая, пока химик не вышел, и дверь за ним не закрылась. Теперь можно было зафиксировать её в запертом положении и приступить к работе.
— Ты помнишь, что выгрузка на подходе? — спросил у Гедимина Константин, стоило тому появиться на пороге лаборатории. Сармат мигнул.
— До выгрузки ещё неделя, — сказал он, садясь к верстаку, сгребая на ладонь горку разнородных деталей и бессмысленно глядя на них. Это было совсем не то, чем сармату хотелось заниматься, но ничего нового сегодня не приходило ему в голову. Плутониевая пластина ещё не прошла испытания, для получения нептуния в чистом виде не хватало мощностей, — что ещё можно сделать с ирренцием, чтобы ускорить его синтез, Гедимин пока не знал.
Иджес долго присматривался к нему, обшаривая взглядом верстак, но, не обнаружив ничего опасного, решился подойти и тронуть сармата за плечо.
— Чего сидишь?
— Пытаюсь думать, — Гедимин досадливо поморщился и провёл пальцем по виску. — Я не изобретатель. А Хольгер — не атомщик. Наверное, не стоило влезать в это пари.
— Хм, — Иджес сел на корточки рядом с ним, задумчиво сощурился и посмотрел на потолок. — У тебя уже получается много ирренция. Его просто мало у нас. Когда будет тонна, работа пойдёт быстрее.
— Не пойдёт, если не поднять выработку, — буркнул Гедимин. — А что может её поднять? Всё, что имело смысл, уже опробовано.
— Пробуй всё подряд, — посоветовал Иджес, поднимаясь с пола. — Может, его надо жечь, морозить или взрывать? И вот эти… лучи, которые ничто не останавливает, — ты пробовал что-то делать с ними?
Гедимин удивлённо посмотрел на него — обычно Иджес не проявлял такого интереса к его работе — и пожал плечами.
— Сигма-излучение? Оно, похоже, никак не действует на материальный мир. До сих пор не замечено никакого влияния на что бы то ни было. Хотя… возможно, надо попробовать.