Синтез
Шрифт:
— Там люди, Джо, — прошептал второй. — Ни одной слизистой твари. Никто ничего не скажет. Двигай!
Охранник вздёрнул сармата выше, так, что его ноги уже не касались земли. Гедимин стиснул зубы и с удивлением заметил, что челюсти ему уже подчиняются — как и веки. Медленно и осторожно он попробовал шевельнуть пальцем. Мышцы всё ещё дёргались рассогласованно, но сармат сокращал и расслаблял их, пока очередная часть тела не становилась полностью управляемой.
Трубы, присыпанные ледяными осколками, выходили на несколько метров в озеро; они обмёрзли, лёд трещал под «копытами», и Гедимин ждал, что охранники не удержатся, но кто-то вовремя поставил им зимние шипы — они даже не поскользнулись. Висеть на руках становилось больнее с каждой секундой, — кажется, насильно расслабленные мышцы не выдержали нагрузки. Нечего было и думать раскачаться на таких руках — даже в полном сознании, без пятен, плывущих перед глазами. «Он держит меня сервоприводом. Не устанет,» — с досадой подумал Гедимин. «Если бы поставил на опору…»
«Макаки» остановились. Тот, у кого были свободны руки, повернулся к сармату, посмотрел на него и снова ударил в живот.
— Меня не зашиби! — опасливо прошептал Джо — тело сармата, качнувшись, врезалось в экзоскелет. — Лучше выдави ему глаза. Хочу посмотреть, как он корчится.
— Не спеши, всё будет, — пообещал первый, снова поддевая Гедимина «клешнёй» под подбородок. — Слышал, слизь? Сначала мы выдавим тебе глаза. Потом оторвём яйца. Потом переломаем все кости в руках и ногах и выкинем под трубы. Вы — живучие ублюдки, но ты не порадуешься, что ещё жив. Попроси, чтобы я пристрелил тебя. Попроси, мразь!
Он расставил «пальцы» и поднёс к глазам сармата. Гедимин отдёрнул голову назад, насколько мог, и пнул ближайшую конечность экзоскелета — гораздо слабее, чем хотелось бы, но, судя по хрусту и сдавленному оханью из-под шлема, весьма удачно.
— Тварь! — охранник с трудом вернул утраченное равновесие и отступил немного назад, глядя на ноги сармата. — Нет, ты видел?! Уже очухался!
— Врёшь, — Джо дёрнул Гедимина за руки. — Видишь — молчит. Любой давно заорал бы. Говорил же — надо в овраге кончать. Потом бы сюда оттащили.
— Теперь стрелять нельзя, — прошептал другой. — С берега видно. Держи его выше, Джо. Подальше от света. Раздавлю ему яйца — больше не дёрнется.
Гедимин хотел ударить его коленом, но промахнулся — Джо резко дёрнул его за руки, и боль помешала сосредоточиться. «Клешня» сжалась на его мошонке. Сармат ожидал резкой боли — но не такой оглушающей, пробирающей до костей. Видимо, подавленная иннервация ненадолго восстановилась, чтобы подать последний сигнал тревоги, — ремонтник стиснул зубы, не желая радовать «макак» воплями, но вой сам вырвался из груди, мимо голосовых связок. Светодиоды на стене насосной станции мигнули, чья-то тень упала на освещённые трубы.
— Эй, вы! Что там?! — луч фонаря скользнул по воде, зацепив часть экзоскелета и бок Гедимина. Джо резко опустил сармата вниз, разворачиваясь спиной к фонарю, и ступни Гедимина коснулись опоры.
— Ниче… — закричал в ответ второй охранник, но закончить не успел — Гедимин развернулся на месте, швыряя экзоскелетчиков друг на друга. Шипы заскрежетали по металлу, «клешня», удерживающая руки сармата, разжалась, попутно содрав с его запястий кожу, но на очередную вспышку боли он уже не обратил внимания — молча, не разбегаясь, соскользнул с труб в воду и ушёл на дно.
Медленно ползти, цепляясь за камни, ему пришлось долго — пока холод воды не ослабил боль в надорванных мышцах. Руки двигались, но с трудом, каждое движение ногами неприятно отзывалось в паху. «Иннервация,» — подумал сармат, последним усилием выталкивая себя на поверхность, — в лёгких уже закончился воздух. «Она ещё там. Самое время включиться…»
Плыть пришлось на ощупь, но память и чувство направления не подвели его, — он выполз на плоский гранитный валун у восточного берега, перед обрывом с глубокими разломами, ведущими вглубь скалы. С трудом вытянув тело из воды, он посмотрел на руки. Сейчас, вдали от источников света, с неполной луной, которую затянуло дымкой, можно было различить только чёрные полосы и пятна. Липкая жидкость медленно стекала по бёдрам. Резкий запах нагретого металла висел в воздухе, — кровотечение не усиливалось, но и не останавливалось. Гедимин кое-как перевернулся, сел на камень, оглянулся на северный берег, — там по воде метались лучи прожекторов. Два дрона висели над водой вокруг насосной станции, ещё десяток размеренно прочёсывал окрестности. «Ищут,» — Гедимин стиснул зубы и рывком сполз с камня обратно в воду. Здесь было по грудь; идти было ещё больнее, чем плыть, но до берега сармат добрался. Ближайшая пещера оказалась слишком тесной, чтобы выпрямиться во весь рост, и он снова пополз.
Ему дважды приходилось останавливаться, ложиться грудью на камни и усилием воли подавлять боль. Он надеялся, что комбинезон не пропускает кровь, но резкий запах говорил об обратном, — след должен был протянуться за ним от самого входа.
Когда он остановился в третий раз, то заметил краем глаза нишу слева от себя и втиснулся туда, сворачиваясь почти в клубок. Его знобило. Сармат напомнил себе, что температура воздуха всё ещё выше нуля — ненамного, но выше, и очень скоро тело приспособится и перестанет расходовать энергию попусту. Отдышавшись, он осторожно ощупал предплечья, — рубцы оказались глубже, чем он предполагал, и всё ещё кровоточили. Попытка исследовать повреждения в промежности закончилась вспышкой боли и сворачиванием в клубок. Кажется, органы были на месте — но, по ощущениям, от них остались кровавые ошмётки. «Надо отлежаться,» — Гедимин замедлил дыхание, насколько мог, и прижался виском к камню. «Вода смоет кровь с берега. Не найдут.»
Прошло не менее полутора часов, прежде чем Гедимин открыл глаза. Он неосторожно шевельнулся, и притупившаяся было боль в плечах и в паху снова вспыхнула, заставив его скрипнуть зубами. Холода он не чувствовал, хотя лежать на мокром камне было неприятно; вода из озера не затекала так глубоко в пещеру, но конденсат постоянно оседал на стенах и скапливался в нишах. «Идти не смогу,» — решил сармат после очередной попытки встать хотя бы на четвереньки. Раны на предплечьях перестали кровоточить, их края немного сблизились, зато напомнили о себе вывернутые плечи. «Ползти не выйдет. Передвигаться внаклонку?» Сармат снова опустил голову на камень, решив выждать ещё полтора-два часа, — в это время года рассветало поздно, и он ещё мог до света покинуть укрытие и перебраться дальше на восток. Что он будет там делать, Гедимин пока не знал.
Через пять минут по пещере разнеслись гулкие шаги, усиленный подземной акустикой гул сервоприводов и лязг неплотно пригнанной брони. Лязгало не так уж много деталей — Гедимин, прислушавшись, пришёл к выводу, что разболтано всего три пластины на одном из экзоскелетов.
«Теск, твою мать!» — мысли о состоянии вражеской техники были совсем уж неуместными, и сармат с досадой прервал их. По своду пещеры — прямого коридора, в боковой нише которого лежал Гедимин — скользнул яркий луч, за ним — ещё один. Шаги затихли, гул — нет.
— Второй след, — сказал кто-то из людей, направляя луч фонаря вниз. — Здесь он лежал. Два пятна крови.
— Больше первых двух, — заметил другой. — Дольше лежал, или кровотечение усилилось?
— Думаю, первое, — ответил человек. — Раны на руках — поверхностные, крови неоткуда течь. Он постепенно устаёт. Он где-то здесь, навряд ли ему хватило сил выбраться.
Гедимин вжался в камень и бесшумно нашарил сбоку от себя осколок гранита — слишком мелкий, чтобы стать оружием, но способный усилить удар кулака, в котором зажат. «Нашли…»