Синтез
Шрифт:
«Вот только на минуту отвернёшься, сразу начинается какая-то ерунда,» — Гедимин досадливо сощурился. «Неприятная неисправность. Надо чинить.»
— Эти венерианцы тебя избили? — он внимательно посмотрел на Иджеса, судорожно припоминая, как сармат выглядел в октябре. Не вспоминалось ничего странного — как бы то ни было, механик за время «домашнего ареста» Гедимина ни разу не приходил со сломанными костями или разбитым в кровь лицом.
Иджес, приободрившийся было, снова уставился в пол.
— Нет, — нехотя ответил он. — Руку вывернули… и напинали в зад. Их там много для меня одного…
Гедимин озадаченно хмыкнул.
— Именно так? Странно… Ладно, идём. Надо поговорить с этими венерианцами.
Иджес радостно усмехнулся.
— Давай перчатку! Я сниму с резака предохранитель. Так удобнее. И ещё — у Линкена где-то здесь тайник с динамитом. Один я не найду, но у тебя, наверное, есть мысли?
Гедимин перехватил его руку и отвёл в сторону.
— Ничего не трогай. И в комнате Линкена тоже. Подождёшь меня с Хольгером у душевой, потом — к озеру. И никакого динамита…
Когда он в чистом пятнистом комбинезоне вышел из душевой, Иджес и Хольгер ждали его в вестибюле. Услышав шаги Гедимина, из комендантской высунулся Оллер, обвёл сарматов подозрительным взглядом и покачал головой.
— Если верить Гаю Марци, все проблемы только от тебя. Не знаю. От тебя я проблем пока не видел. А вот этот гений-механик…
— Если где-то нужен ремонт, скажи мне, — перебил его Гедимин. — Я в душевой неполадок не нашёл.
Иджес нетерпеливо ходил вдоль стены, измеряя шагами плинтус, и поминутно проверял, на месте ли инструменты, и насколько легко до них дотянуться. Хольгер стоял на месте и недовольно щурился.
— Гедимин, — вполголоса сказал он, когда инженер подошёл к нему, — это хорошо, что тебя выпустили. Но куда ты опять лезешь?
— Иджеса побили, — отозвался Гедимин. — Так быть не должно.
— Ты давно не дрался с сарматами? Один на два десятка? — криво усмехнулся Хольгер. — Уран и торий! И Линкен, как назло, на работе…
…За прошедшие три месяца снег выпадал множество раз, и продолжительных оттепелей не было, — там, куда не доставали роботы-уборщики, слежавшийся снег смёрзся, покрылся настом и блестел в лучах фонарей. О том, что сейчас утро, напоминали только цифры на часах. Небо было иссиня-чёрным, но никто из горожан не обращал на это внимания, — ночная смена вернулась с работы и пошла искать развлечений, утренняя к работе только приступила. Со стадиона доносился свист, скрежет, сухой треск и редкие, но выразительные возгласы на атлантисском и сарматском. Патруль из трёх «броненосцев» и дрона-наблюдателя остановился у дороги на перекур; на прошедших мимо сарматов охранники покосились, но ничего им не сказали.
— Купания идут, — Хольгер из-под ладони, согнутой козырьком, оглядел озеро. — И некоторые валяются в снегу. Но у душевой — никто.
Лёд, покрывающий озеро, был ярко подсвечен фонарями аэродрома и насосной станции, на блестящей поверхности темнели угловатые проломы и оттащенные в сторону щиты, которыми их прикрывали, когда не было купальщиков. Белый пар над проломами столбом поднимался на полтора-два метра, прежде чем рассеяться в морозном воздухе. Сарматы, выползшие на лёд, кутались в полотенца и торопливо натягивали комбинезоны; лица купальщиков цветом мало отличались от озёрного льда, — тёмно-серые с синеватым отливом. Никого из белокожих землян Гедимин не увидел, отсутствию смуглых венерианцев не удивился — они никогда не любили такие развлечения — и отметил про себя, что филков на берегу тоже немного. К воде никто из них не подходил — все стояли группками поодаль, пряча руки в карманы, и с опаской смотрели на купальщиков.
Над крыльцом душевой горел свет, изнутри доносился шум воды и шипение пара. На секунду дверные створки разошлись, выпустив наружу облако горячего воздуха, ветер отнёс его к северу, и Гедимин, оказавшийся на его пути, вдохнул и закашлялся. Воздух был обжигающе-горьким.
— Окись серы? — сармат шагнул в сторону, выходя из невидимого облака. — Тьфу!
— Ага, — мрачно кивнул Иджес. — Эти недоумки с Венеры. Жгут серный шлак. Задымили всю душевую. Ты снаружи кашляешь, а знаешь, что внутри?!
— Серный шлак? — озадаченно повторил Хольгер. — Какой смысл в его сжигании в душевой?
— У них спроси, — фыркнул Иджес. — Дебилы красномордые…
— Heta, — Гедимин предостерегающе поднял руку. Двери душевой снова открылись. Вместе с облаком сгоревшей органики и сернистого газа на крыльцо вышел дымящийся краснокожий сармат. Жаркий сырой ветер ударил Гедимину в лицо; инженер с трудом сдержал кашель.
— Эй, в сернистом облаке, — негромко окликнул венерианца Гедимин. — Чем вы там дышите?
Красный сармат удивлённо мигнул, посмотрел на пришельца и сделал приглашающий жест.
— Что не так? Заходи… Эй! Опять ты?!
Он шагнул на ступеньку ниже, пристально глядя на Иджеса. Тот потянулся за резаком. Гедимин надавил ему на плечо, отодвинув его в сторону.
— Кто у вас главный? — резко спросил он. — Есть разговор.
Венерианец криво усмехнулся.
— Заходи. Я — Хас Юнь. Можешь говорить со мной.
Он открыл дверь шире, прикрываясь завесой горячего пара. Из душевой послышались недовольные голоса.
— На моего друга здесь напали, — хмуро сказал Гедимин. — Объясни.
— Этот механик — твой друг? — Хас кивнул на Иджеса. — Что он сказал? Мы его не били.
— Ага, — механик поморщился. — Кто сбросил меня с крыльца?
Хас качнул головой и поднёс палец к небольшому кривому шраму под глазом.
— Нечего было швырять шлак мне в лицо. Радуйся, что тебе его не скормили.
Гедимин мигнул.
— Зачем ты бросил шлак? — спросил он у Иджеса. Тот фыркнул.
— А то не ясно? Они продымили серой всю парилку. Я им сказал, чтобы перестали. Венерианские мутанты…
На крыльцо выглянули ещё двое сарматов, посмотрели на Гедимина, и один из них тихо что-то сказал Хасу. Тот молча кивнул и спустился на ступеньку вниз, приподнимая руки и показывая инженеру пустые ладони.
— Эй, мы не хотели ссориться с заводом! Мы только выставили механика, чтобы не бросался на сарматов. Если будет сидеть тихо, мы не тронем его. И мы это сказали. Необязательно было тебе приходить.
— Ты лучше поднимись, и я поднимусь, — Гедимин покосился на плечо венерианца, медленно белеющее от резкого охлаждения. — Тут холодно.