Синтез
Шрифт:
— Эй, парни, — испуганный голос тоже был знаком Гедимину, и сармат остановился. — Это же глупо! Мы что, не можем поговорить, как разумные с разумными?
— Лучше не рыпайся, — угрюмо ответил ему другой сармат; он старался держаться в тени, как и его товарищи, и Гедимин, как ни вглядывался, увидел только расплывчатые силуэты в камуфляжных комбинезонах. — Ты всё знаешь сам, Маккензи. Говорить с тобой не о чем.
— Ты сильно ошибаешься, — Кенену, судя по голосу, было очень не по себе. — И выдумал себе лишнего. Послушай меня!
Гедимин недобро ухмыльнулся и ухватился за гребень крыши, подтягиваясь на верхний ярус. Ещё прыжок над полуразрушенной комнатой, мимо торчащих из стены штырей, приземление на другой стороне и мягкое скатывание вниз, в подвалы, — и голоса за спиной окончательно затихли. «Опять Кенен нарвался,» — подумал сармат без особого сочувствия. «С ним всегда так.»
… - Нет, атомщик, так не годится, — Линкен недовольно сощурился. — До мишени было всего тридцать метров.
— В темноте, — буркнул Гедимин.
— На аэродроме было светло. Ты что, мутируешь в макаку? — Линкен поморщился. — Там слепой не промахнулся бы!
— Один раз из двадцати, — напомнил ремонтник, отодвигая взрывника с дороги. — Мне надоело. Иди спать.
— Ты совсем размяк, атомщик, — вздохнул ему вслед Линкен. — Скоро от филка отбиться не сможешь.
«Похоже, его заклинило,» — думал сармат, сворачивая на территорию завода. Линкен обычно огибал заводской корпус с юга; Гедимина пока ещё пускали внутрь — посмотреть на кассетный цех и центрифуги.
Странные звуки он услышал, поднимаясь на галерею для перевозки гексафторида. Предупреждающих знаков не было — путь был свободен, и кто-то из сарматов стоял у окна, странно, прерывисто дышал и вытирал лицо. С его плеча свисали остатки чего-то покрытого шерстью; нижний слой одежды тоже был разорван и испачкан песком.
— Кенен? — Гедимин приостановился, с удивлением глядя на потрёпанного учётчика. Тот вздрогнул, развернулся к нему лицом и резко шарахнулся назад, одним прыжком преодолев половину расстояния до развилки. Теперь Гедимин видел, что его лицо измазано кровью, а изорванная грязная одежда еле держится на остатках волокон. Из разжавшегося кулака учётчика выпали какие-то бумажные обрывки. Один из них упал под ноги ремонтнику, и тот, подняв клочок, увидел фрагмент распечатанной фотографии.
— Кенен, стой. Я тебя не трону, — сармат показал пустые ладони. — Что с лицом? Медик не нужен?
Учётчик остановился и выдавил из себя улыбку.
— А, это ты, Джед… — он пощупал распухший нос. — Несколько ушибов, не более. Достаточно приложить лёд. Можешь идти дальше по своим важным научным делам.
— Кто тебя так? — Гедимин кивнул на изодранную одежду. Если нижняя рубашка не выглядела прочной и могла случайно порваться в драке, то верхняя конструкция из меха была пришита к крепкому скирлину, — судя по повреждениям, её пришлось резать и кромсать.
— Зачем было рвать одежду? — спросил он, не дождавшись ответа. — Никогда такого не видел.
Кенен криво ухмыльнулся и натянул полуоторванный рукав на плечо.
— Зайди в вестибюль, Джед. Там висят новые указания. Человеческая одежда теперь под запретом. А некоторые поселенцы очень рьяно соблюдают запреты. На редкость тупое правило, я тебе скажу.
Он разжал кулак, посмотрел на обрывки и затолкал их в ближайшую урну.
— Не надо было портить вещи, — Гедимин недобро сощурился. — Они выглядели забавно. Кто это сделал? Я с ними поговорю.
Кенен испуганно замигал и замотал головой, отступая к перекрёстку.
— Не надо, Джед. Честное слово, не надо. Ничего, кроме проблем, от этого не будет. Не беспокойся, я сам разберусь.
…«К незаконной одежде относятся…» — Гедимин рассматривал объявление, вывешенное в вестибюле, и сердито щурился. «Много всего. Я половину не знаю. Интересно, кто у нас это носил. Даже Маккензи не собрал столько тряпья.»
— Что там? — Оллер, обеспокоенный долгой неподвижностью сармата, выглянул из комендантской. — А, насчёт одежды… Ну, тебе бояться нечего. К твоему комбинезону ни один патруль не придерётся.
— Патруль? — Гедимин развернулся к нему. — За исполнением… вот этого… будут следить патрульные?!
Оллер угрюмо кивнул.
— Бред и дичь. Но наш мэр считает это важным. Приказ Арбогаста, теск. Ох-хо, сколько будет драк…
Сложнее всего было настроить пульсацию. То, что приводило в ужас Иджеса и заставляло остальных сарматов держаться подальше от временной мастерской — нанесение окиси ирренция на излучающую поверхность — Гедимин после долгих тренировок уже мог бы выполнять на ощупь, не открывая глаз, и заняло это, со всеми прикидками, разметкой и замерами, всего полчаса. Но вот тонкая настройка четырёх «арктусов», направляющих излучение и рассеивающих его при необходимости, и выведение управляющего механизма на главный монитор…
Наматывая на руку очередной проводок, Гедимин угрюмо думал, что надо было сделать под них специальный держатель. Схема, в которую он заглядывал время от времени и уже практически запомнил наизусть, с первого взгляда была несложной. Теперь, на третьем часу работы, сармат не был уверен, что когда-нибудь из проводов выпутается.
Над дверью зажёгся красный светодиод.
— Гедимин, ты там ещё жив? — озабоченно спросил Хольгер по громкой связи. Зайти он не мог — дверь хранилища блокировалась автоматически, а у Гедимина были заняты руки.
— Что там? — спросил ремонтник, закрепляя и плотно укладывая очередной провод.
— Плутоний готов к работе, — ответил Хольгер, облегчённо вздохнув. — Двадцать два килограмма в «красном отсеке». Я освободил отсек, только Амос ещё там — смотрит за химреактором.
— Ладно, — отозвался Гедимин. — Я сегодня останусь тут.
— Через полчаса обед, — напомнил химик. — Если откроешь дверь — принесу сюда. Вода у тебя есть?
Гедимин покосился на полупустую канистру с подсоленной жидкостью. С тех пор, как из хранилища убрали весь плутоний, тут стало можно работать, не задыхаясь от жары, но сварка всё-таки прогревала помещение, а горячий металл, не говоря уже о рилкаре, остывал медленно…