Синто. Дневник не героя

Пушкарёва Любовь

Мы позавтракали, Эфенди был непривычно тих, а Алекс еще более непривычно оживлен и радостен.

— Хорошо, что так вышло, теперь можно какое-то время не волноваться за него — будет жить, продав права на записи, — сказал Эфенди, когда они уже уходили.

Он хотел добавить еще что-то, но понял, что слова не нужны. Мы поцеловались на прощание, и я закрыла дверь опустевшего дома.

Дезерт. Знакомство.

Остались позади визиты вежливости и переговоры с отцом о досрочном прилете, и странный, оценивающий взгляд Первого Синоби, мы столкнулись с ним в домике дедушки Синоби, куда я притащила кофр с легальными инфокрисами. Остался позади веселый день, проведенный в Доме Красоты Ланы Алани, она уговорила меня станцевать перед ученицами и, естественно, одним танцем все

не ограничилось, мы протанцевали до вечера, до полного изнеможения, думаю, этот день запомнится девочкам надолго. Осталось позади радостное удивление от того, что мне выделяют в ответственное пользование переоборудованную космояхту с хорошим арсеналом. Остались позади переговоры с капитаном грузовика с Эбанденс, доставившего зерно, и возвращавшегося почти пустым — медикаменты занимали только одну флай-секцию из четырех, о том что он изменит курс на более «вратный» и высадит мою яхту в зоне Дезерт. Капитану не хотелось переживать лишнее количествопереходов, но все же деньги, пусть и небольшие и обещание защиты в случае чего, сделали свое дело. Я могла бы долететь и на яхте, но в таком случае для обратной дороги с Дезерт, мне потребовалась бы дозаправка топливом и лайфстафом, может у меня взращенная военным воспитанием паранойя, но я хочу быть уверенной, что смогу сбежать в любой момент из незнакомого места.

И вот все позади, а передо мной огромный красный шар, без приветливых или грозных облаков, нежилой. Не хочу я туда, не хочу. Стоп. Так дело не пойдет. Я ведь имею высший уровень псимобильности — как скажу себе, так и будет, и никому не вывести меня из того состояния, в которое я себя погружу, никому кроме меня самой. Захочу, и буду с восхищением взирать на этокрасное чудо природы и его мужественных обитателей. Только вот не любила я такого с собой делать без особой нужды, да и чревато это все-таки, особенно если установка уж очень чужда, как сейчас. Что же делать? С «не хочу» соваться нечего, может пока эмоции отключить? Тоже не пряник, и больше чем часов на восемь, этого делать нельзя, но это все же лучше, чем выйти к этим, вот такой расклеенной, это же те же звери, стадные хищники — худший вариант, почуют слабость и разорвут. Надо предъявить им хищника еще более страшного, чем они сами. Решено. Надеюсь, от меня не потребуется каких-то особых интеллектуальных усилий, логика итак не моя сильная сторона, а в агрессивно-бесчувственном состоянии вообще рискую отупеть.

Я закрыла глаза, техника абсолютно несложная, для меня, по крайней мере. Я называю ее «поставить крысодлака», производная от «поставить зеркало». Поставить зеркало — убрать эмоции, поставить крысодлака — убрать эмоции и добавить агрессии, готовности бить в любую секунду. Когда я открыла глаза снова, я посмотрела на планету, как крысодлаки смотрят на всех в ком течет кровь — ты большой, но я тебя убью и съем.

Среди встречающих отца не было, что-то царапнуло на самой грани восприятия, потом, потом сейчас эмоций нет. Встречали меня какие-то бравые молодцы в разнообразной форме и кислородных масках. Я сбежала по трапу, и не снижая скорости пронеслась мимо них, все что они успели заметить — маленький рост, русая коса и белая кожа над маской.

— За мной, — бросила я на ходу, пошевелился лишь один. — Оглохли? — От этого окрика передернуло всех, они двинулись за мной. Я уводила их от корабля, через секунды включится защита, я специально поставила минимум ожидания, чтобы получить весь этот спектакль. Только последний успел выйти за периметр, как ему вслед последовал предупредительный выстрел. Четверка встречающих с выпученными глазами, все другое под маской, уставилась на меня, кто-то порывался что-то сказать.

— Предупредите техников, мне не нужны несчастные случаи, — в ответ молчание, они пока еще ничего сказать не могут, приходят в себя.

— Ну? — молчат, я их запугала до такой степени или взбесила? Похоже и то и другое. Первым очнулся тот, кто первым пошел за мной от корабля.

— Лейтенант Олафсон, рад приветствовать вас на Дезерт.

Глава 7

— Спасибо. Приветствия можно продолжить в атмосфере, — он среагировал правильно, быстро направившись к выходу. Я не отставала. Олафсон думал, что пока он дойдет и откроет ворота, я как

раз подоспею, и шел очень быстро, не оглядываясь, трое других потихоньку стали отставать. Мы подошли к воротам, Олафсон набрал код и повернулся посмотреть где же я и не увидел, какие-то мгновения потеряно шарил взглядом и опустив глаза, наткнулся на меня. Его передернуло, я смотрела на него в упор, его инстинктивной реакцией на этот взгляд, было схватиться за оружие, но он сдержал себя. «Не перестараться бы» — мелькнула и пропала мысль. Я уже тем же взглядом крысодлака всматривалась в подходящую троицу. Ворота наконец разошлись и мы пошли дальше. В коридорах нам попадались люди, и я заставляла их отводить глаза. Наконец мы попали в зал с кучей народу, где я сразу же увидела отца — черное пятно, на всей этой серо-зелено-синей массе. Он тоже увидел меня, мы подошли друг к другу, я церемонно поклонилась.

— Приветствую отец.

— Приветствую дочь, — отозвался лорд Викен. — Пойдем, я представлю тебя. Опять что-то тихо царапнуло — потом, все потом. Отец прекрасно понял, что я в измененном состоянии, но не выразил своего отношения к этому.

— Господа, моя дочь — Викен-Синоби.

Я холодно-вежливо склонила голову, пряча взгляд под ресницами.

— Глава государства, президент Соденберг, — указал он на крепкого мужчину лет пятидесяти, с острым пытливым взглядом.

— Министр экономики Штайне, — худой, носатый, со скользящим взглядом тоже лет пятидесяти.

— Министр образования Гауфсон, — лет сорока, явный десантник, этот смотрел на меня с каким-то чувством брезгливости. Если до этого с представляемыми мы просто обменивались кивками и скользящими взглядами, то Гауфсону я решила затолкать в глотку его отношение ко мне. Я подняла взгляд и уставилась ему в глаза, мгновенно в нашем кружке повисла напряженность. Гауфсон взгляд не отводил. Тут вмешался отец.

— А это ректор Вольф, собственно на его территории ты и будешь действовать поначалу, — оттенками тона давая понять, что недоволен происходящим. Мне пришлось перевести взгляд с Гауфсона на представляемого. Лет сорок, но уже изрядно седой, он смотрел на меня слегка сочувствующе. Я вежливо кивнула и опять метнула взгляд в министра, но тот уже не принял нового раунда. Президент тоже решил поучаствовать в разрядке ситуации.

— Вы закончили Тропезское военно-космолетное?

А то ты не знаешь, мелькнуло у меня. Я принялась вежливо отвечать, и в общем поддерживать разговор, так прошло несколько минут. В беседу включились Штайне и Вольф, потом плавно нас с Вольфом предоставили друг другу, налаживать отношения так сказать. Вольф оказался вполне нормальным мужиком, и что особенно меня порадовало — он не заострял внимание на том, что я девушка, не затрагивал темы, что мол, мне будет трудно среди такого количества мужчин. Мы отошли к столу с закусками, он рассказывал о профиле своей учебки — инженеры, летчики и прочие интеллектуальные профессии. Слушала я внимательно, так как в стенах его училища мне предстояло поселиться и работать. Моя должность — военный советник, так без фантазии называют представителя заказчика, который корректирует учебный план, под конкретные задачи нанимателя, только я еще понятия не имела об этих самых задачах.

— Кто пустил сюда отброс? — раздался голос сзади, я не повернулась, так как не отнесла эти слова к себе.

— Да это Вольф, думает, что ему все позволено… — второй голос, мой крысодлак встал на место, и я стала медленно разворачиваться к говорившим.

— Ба… друзья, да этот отброс похоже и есть наш новый советник с Синто, — это третий, конец реплики звучал уже в полной тишине.

— Отец, как обстоят дела с дуэлями? — прозвучал мой абсолютно спокойный голос в тишине.

— Нормально, — тут же отозвался он.

— Немедленно извинитесь перед гостьей! — это возмущенный Соденберг.

— Ну раз президент приказывает — извините, — это третий, лидер, крупный но не перекачанный мужчина лет тридцати пяти, опасный боец, и несмотря на объемы, явно с хорошей скоростью. Двое других тоже были очень мускулисты, но как-то медлительнее.

— Извинения не приняты, — мы сказали это хором с отцом. Соденберг обеспокоено посмотрел на отца, Вольф ошарашено, Штайне же никак внешне не реагировал, а Гауфсон с насмешкой уставился на меня. Все остальные выражали разную степень удивления, я всматривалась только в знакомых.