Синяя кровь
Шрифт:
— …А я тебе валета!
— А я короля!
— Ах ты, подлюга! Опять отбил!..
— …Тут эльф говорит: "Чур, по ушам не бить!", а гном — "Чур, по голове тоже!". Ха-ха-ха!..
— …Эй, корчмарь! Вина нам и поживей!..
Я тряхнула головой и уверенно прошла к стойке, огибая перечеркивающие путь стулья и скамейки. Некоторые уже заметили меня и теперь, не стесняясь, разглядывали.
— Здравствуй, Агрик! — с улыбкой облокотилась я на прилавок. Белобородый гном, сдвинув густые брови, рассеянно глянул в мою сторону и тут же растаял:
— Инци, какие люди!
Вообще-то, драконы.
Гном
— Пройдем в комнату — здесь уже нет никакого свободного места! — сказал он мне и повёл наверх, одновременно распоряжаясь принести нам поесть и попить.
— …Ну, что же привело тебя в наши скромные края? — спросил Агрик, жестом предлагая мне отведать принесенные куриные ножки в овощном соусе. Я поудобнее села на постели и охотно принялась за еду.
— Если честно, я жить здесь собираюсь…
— Да ты что?! — обрадовался гном, а потом посерьезнел. — Неужели ты не нашла себе места почище да покомфортнее? Ведь чем ближе к столице, тем условия проживания лучше…
— Мне везде едино, — немного грустно улыбнулась я. Гном снова расцвел.
— Ну и ладушки! Давай, угощайся! Вот оладьи с медом…. Заметь, всё за счёт заведения…
И я стала угощаться. Почему бы и нет? Я проголодалась и устала.
Принятие еды перемежалось необременительной беседой, в течение которой я всё ближе подводила Агрика к животрепещущей теме о жилье. На момент, когда желудок приятно утяжелился, я уже успела договориться с гномом о комнате на ночь.
Распрощавшись с ним, я с наслаждением разлеглась на постели и уставилась в потолок. С улицы слышались крики стражников, переговаривающихся со скуки. Снизу вполне ощутимо раздавался пьяный хохот посетителей, а со стороны комнат — храп и сопенье немногих постояльцев. Вскоре и я заснула.
Да, я ушла (точнее сбежала) из Великолесья, оставив Эмана в собственном же доме. Бедный эльф! Какое у него тогда было несчастное лицо… Бедолага. Кажется, он в меня влюбился. И поэтому решил не говорить мне, что из эльфийского леса нельзя уйти. Никогда. По крайне мере мне. Ха! Но я покинула Великий Лес. И думаю, что эльфы там бесятся от злости: надо же, для кого-то законы не писаны! Хотя, скорее всего, они устроили праздник с песнями и плясками в мою честь. Славят и восхваляют побег ненавистного дракона из Великолесья…. Мда. Но эльфа, конечно, жаль.
Весьма странно, но, кажется, я нигде долго не задерживаюсь. Дольше всего я жила в каморке, снятой моим наставником в этом городе у одной жуткой старухи, — почти целый год! А после этого мы с ним таскались по деревням и сёлам, подрабатывая своей магией. Точнее Наставник работал, а я вынуждена была наблюдать и мотать на хвост.
А сейчас…. Сейчас я пущена на вольный ветер и работаю уже как месяц у одного старикана-травника. Сам он часто бывает в отъезде в столицу, поэтому фактически хозяйка целительской лавчонки — это я. Агор Мегархос, тот самый старикан, поручил мне с милой улыбочкой налево и направо раздавать за деньги мази и тоники, но на самом деле мне приходилось ещё и переделывать то, что наворотила моя не слишком учёная предшественница. Многие зелья пришлось выбросить сразу, некоторые пришлось доделывать, дополнять недостающими компонентами (при этом искренне надеясь, что хуже потребителю сего «чудодейственного» средства не станет). Короче, почти три недели я носилась, как угорелая, а сейчас наконец-то наступило долгожданное затишье…
Живу я в каморке в доме кузнеца — очень милого и простодушного человека. Сам он большинство времени проводит в кузнице, что на площади перед воротами, так что я могу безбоязненно шляться по всему дому в одном нижнем белье (так часто бывает утром). Он уходит в кузницу очень рано, чтобы успеть как следует раздуть огонь, и всегда оставляет мне на столе вкуснейший завтрак. Сколько бы я не пыталась прибавить к плате за каморку деньги и за еду — он всегда вручал мне их обратно. Короче говоря, чудесный и бескорыстный человек!
Заработную плату получаю приличную, и денег всегда хватает и на насущное, и на личные амбиции. Недалече, как позавчера, я купила себе на рынке новую рубаху и штаны. Рубашка была вышита по краям мелким и тонким зелёным вьюнком, а штаны были теплее и плотнее, чем мои старые. Теперь я коплю деньги на зимний плащ. Нечто подходящее я видела в одной из дорогих лавок на площади: плотная тёмно-зеленая, почти чёрная, ткань подшита густым коричневым мехом, имеет глубокий капюшон с серебряными застежками. Всё очень просто, но солидно.
Я вытерла ладони о позеленевшее от многократного использования полотенце и нацепила дежурный оскал — к лавке, шустро переваливаясь, направлялся гном. Ну да, кому, как не ему, заявляться ко мне в такую погоду? Агрик проявлял настойчивое внимание ко мне с тех пор, как я снова появилась в стенах Паулурбоса. И каждый день — в жару ли, в дождь ли — он заходил в лавку, где я работала, и сидел здесь практически до вечера. Что самое грустное — я не понимала, как от него избавиться. Тактичное покашливание, задумчивые рассуждения и ссылки на занятость не помогали — гном проявлял повышенное упорство. Фразы в лоб — наверное, единственное верное средство, но таких крайностей я не могла себе позволить. Поэтому и терпела гнома каждый день.
Звякнул глиняный колокольчик, и Агрик с радостной улыбкой, видную даже через густые усы и бороду, поприветствовал меня:
— Здорово, Инцея! Что ты такая хмурая?
Мда. Каждый раз одно и то же: гном заходит и спрашивает, почему же я так мрачна. А сейчас он отметит мой крайне нездоровый цвет лица…
— Да и бледная ты чего-то…
Я ж говорила!
— …как упырица, ё-моё!
Хм, что-то новенькое.
— Прогуляться б тебе не мешало, — последовал вывод к моему описанию.
— Спасибо, — процедила я. — Как-нибудь в другой раз.
— Какой другой раз?! — возмутился гном. — Инцея, ты даже выходные в этой задрипанной лавке проводишь!
Теперь возмутилась я:
— Никакая она не задрипанная! Между прочим, два дня самолично тут всё скоблила! Вон как окна сверкают!
Гном благоразумно промолчал.
— Да когда я сюда в первый раз вошла, тут такой бардак творился: паутина, ошметки грязи, веники позапрошлогодней травы, дохлые насекомые…. А сейчас — благодать! — продолжала я в упоении, благо процесс уборки до сих пор перед глазами стоял. Особенно был памятен момент, когда я чуть не упала с табуретки, предпринимая попытки отчистить метлой потолочные углы.