Синяя Птица. (Трилогия)
Шрифт:
Айранит слушала, не перебивая, не задавая ненужных вопросов и не встревая с восклицаниями типа: «Вот это да!» Она просто постаралась выслушать меня и, возможно, воспринять такой, какая я есть. Как айранита, желающего остаться человеком. Как человека, мечтавшего летать в небе подобно птице… Я замолчала, а Мицарель, склонив голову к плечу, пристально смотрела на меня теплыми карими глазами, в которых, как ни странно, я увидела понимание.
– Выходит, ты спишь в образе человека, потому что, в сущности, человеческий облик и есть твое естественное состояние. – Она покачала головой и вздохнула. – Трудно тебе придется среди нас, девочка. Знаешь, Азраэл просил меня попытаться уговорить тебя остаться с нами, в Андарионе, и я, честно говоря, согласилась попробовать. Но теперь я понимаю, что это бесполезно. Ты все-таки не айранит, ты – человек с ипостасью айранита, а это большая разница. Мы осознаем себя крылатыми с рождения, ты же обрела эту способность в двадцать лет, когда твое мироощущение окончательно сформировалось. Да, ты готова к переменам, возможно, ты сама их ищешь, но в глубине души ты все равно останешься человеком.
Мицарель коснулась моего лица кончиком крыла, отводя короткие, спутанные после сна волосы, и тепло улыбнулась.
– Еваника, ты сама найдешь свое место, и никто, кроме тебя, не сможет сделать этот выбор. Захочешь остаться – страна айранитов примет тебя с радостью. Уйдешь к людям – мы пожелаем тебе удачи. Ты свободна, Ева. Лети на крыльях ветра или же иди по дороге – но это будет только твое решение, и ничье больше.
– Спасибо. – Я искренне улыбнулась ей и с трудом сдержалась, чтобы не обнять. Мицарель поняла меня почти сразу и одобрила мой выбор, мое стремление идти своим собственным путем.
Да, есть Судьба, и есть Предназначение.
Но к ним ведут тысячи дорог, длинных и коротких, извилистых и прямых как стрела, а свою дорогу я выберу сама…
– Ева, и все-таки я рекомендую тебе принять обличье айранита, – с улыбкой сказала Мицарель, протягивая мне сверток светло-голубого цвета. – Так тебе будет удобнее перемещаться по городу – ведь лестниц, привычных людям, у нас нет. Да и это платье я для тебя сшила, как на Синюю Птицу с крыльями на спине.
Я машинально кивнула, принимая сверток, а потом вдруг переспросила:
– Стоп, ты сказала, что это платье?!
– Ну да. А что такое? – Мицарель удивленно посмотрела сначала на сверток, а потом на мое выразительно скривившееся лицо.
М-да, похоже, Данте не успел ей сообщить, что платья я не признаю как одежду в принципе. Особенно длинные.
Дело в том, что с длиннополой одеждой у меня лет с тринадцати взаимная нелюбовь. Тогда Вилька притащила мне свой княжеский сарафан, из которого она выросла, и совместно с наставником попыталась в него меня упаковать. Провозились где-то с час, а когда я все-таки предстала пред их критическими взглядами, то младшая княжна Росская в один голос с Лексеем сообщила, что княжеское одеяние сидит на мне, как на корове седло, так что не фиг позориться, юная ведунья. Я смертельно оскорбилась и попыталась, как обычно, загнать Вильку за печку, но наступила на длинный подол и бесславно рухнула на пол. По правде говоря, позже я еще несколько раз пыталась носить платья, но попытки эти неизменно оканчивались провалом. После того как Вилья на пару с волхвом забраковали даже эльфийские наряды, я плюнула на стремление выглядеть как красивая девушка и в дальнейшем одевалась соответственно своей профессии ведуньи.
И вот теперь мне опять предлагают вырядиться в платье, да еще и, судя по всему, длинное…
Когда я завершила красочное повествование о платьях, Мицарель внимательно посмотрела на меня и предложила все-таки его примерить. Не понра-вится – она без проблем сыщет мне мужскую одежду, найти на меня костюм, рассчитанный на тщедушного юношу, дело двадцати минут, не больше. Я подумала и согласилась. В конце концов – что я теряю?..
Ревилиэль, как всегда без стука ввалившаяся в отведенную мне комнату, оборвала приветственную речь на полуслове и уставилась на меня с отвисшей челюстью, словно впервые увидела. Я же задумчиво рассматривала свое отражение в огромном зеркале, врезанном в стену комнаты и ранее скрывавшемся за отодвигаемой деревянной панелью.
И, как ни странно, отражение это мне впервые нравилось, несмотря на то что отражалась в нем синекрылая девушка-айранит с волосами цвета вечернего неба. Белые кончики уже успевших чуточку отрасти волос едва касались открытых плеч. Воздушное бледно-голубое платье имело длинные полупрозрачные рукава, а подол был скроен таким образом, что снизу получались как бы заостренные клинья, под платье надевались тонкие широкие шальвары, украшенные почти незаметной вышивкой. И все это бледно-голубое великолепие сидело как нельзя лучше, делая меня какой-то до невозможности хрупкой и воздушной.
Неземной, как сказал бы поэтичный Алин…
И только широкие синие с белыми кончиками крылья немного нарушали этот хрупкий образ – слишком уж они выглядели мощными, не узкие и изящные, как у ласточек или стрижей, а словно предназначенные для длительного парения, чтобы потом в крутом пике ударить противника, да так, чтобы он, оглоушенный, упал на землю. Крылья хищника, как у сокола или орла.
Или как у аватара Чернокрыла.
Вилька наконец-то обрела дар речи и, настороженно косясь на Мицарель, которая в этот момент пыталась сотворить хоть что-нибудь с моими короткими волосами, тихо сказала:
– Ну, Евка, может, это и к лучшему, что ты теперь айранит. Ты только на себя посмотри – любую эльфийку в два счета за пояс заткнешь!
– А если улыбнуться? – Я продемонстрировала свой впечатляющий набор заостренных зубов, сделавших бы честь любой упыреподобной нежити.
Вилья же отмахнулась и ответила, прикрывая за собой распахнутую настежь дверь:
– А это даже экзотично смотрится, если привыкнуть. Да что ты у меня спрашиваешь – пойди разыщи Данте и поинтересуйся его сугубо мужским мнением. Вот увидишь, он в восторге будет.
– Н-да? – с сомнением переспросила я, отчаянно борясь с румянцем, который уже предательски заливал щеки.
Честно говоря, у меня уже не раз мелькала подобная идея, но я ее отгоняла, как чисто женскую. И вот теперь еще и Вилья…
Мицарель наконец-то сдалась, оставив мои волосы в покое, так как из них невозможно было соорудить хоть что-нибудь, напоминающее классическую прическу, принятую у прекрасной половины общества айранитов, и попыталась нацепить на меня нечто вроде диадемы. Я, к счастью, сумела от нее откреститься, заявив, что волосы у меня и так хороши, хотя бы из-за оригинальности цвета. На том было заключено перемирие, и Мицарель отпустила меня.
Я со вздохом облегчения уселась на краешек кровати, кое-как подобрав крылья, чтобы они не мешали сидеть. Эх, долго придется привыкать – мебель в комнате хоть и рассчитана на крылатую ипостась, то есть с зауженными спинками, чтобы можно было удобно разместиться с крыльями на спине, но мне все-таки это еще в новинку. Пока я застегивала ремешки белых сандалий на мягкой кожаной подошве без всякого намека на каблук, Мицарель уже успела познакомиться с Вильей, и теперь полуэльфийка и айранит негромко беседовали о каких-то малозначительных, с моей точки зрения, вещах. Я краем уха уловила, что Вилька распространяется о неправильной организации политической системы в Андарионе, а Мицарель утверждает, что, поскольку система работала в течение тысяч лет, менять ее не нужно. После чего диспут пошел по второму кругу.