Синяя соляная тропа
Шрифт:
У шелки к горлу подкатила тошнота от одной мысли об охоте, неважно, на кого – тюленей, китов, дельфинов, морских свиней или моржей, но он совсем ничего о себе не помнил и не понимал, почему испытывает отвращение к доброму судну «Кракен» и откуда эта тянущая боль в сердце. Поэтому он промолчал, изобразил улыбку и покосился на рыжую девушку, отчаянно желая вспомнить
– Разумеется, – поддакнула Флора своему отцу, – но для начала мы поженимся: мой сын должен родиться в браке и получить от семьи все, что ему причитается.
В церкви огласили предстоящую свадьбу и назначили дату церемонии. Флора Маккрэканн дала шелки имя Койгрих, «чужестранец», и фамилию Макгилл, «сын незнакомца», которые считала очень красивыми. И в холодные осенние вечера неустанно вышивала свое новое имя, Флора Макгилл, на разных тканях цветными нитками.
Шелки пытался быть признателен китобою и его жене. Учился их традициям и даже ел блюда из тюленей и китов, хоть они и вызывали у него ужас и тошноту. Пытался спать на кровати, как это принято в Народе, пусть это и давалось ему тяжело и на полу он засыпал намного быстрее, но, так или иначе, снились ему одни кошмары. Юноша силился побороть отвращение к охотничьим трофеям, украшавшим стены дома, и шкурам, из которых были сделаны воротники их одежды. Сложнее всего ему было привыкнуть к холоду, щипавшему кожу днем и ночью. Сколько бы слоев одежды он ни надевал на себя, как бы близко ни садился к очагу, его не отпускало ощущение, будто ему не хватает еще одного слоя кожи, будто он обнажен и уязвим.
– Раньше мне тоже все время было холодно, – сказал ему как-то китобой, – но океан излечил меня от этого недуга, как и от многих других. Теперь я обращаю на холод не больше внимания, чем на брызги, которыми обдают меня волны, и он больше не страшен мне, как и морская болезнь, которая постигает всех моряков в их первую неделю на борту.
Он достал пыльную бутылку рома, налил им обоим по щедрой порции и рассмеялся, когда шелки стал плеваться от крепкого алкоголя.
– За тебя, Койгрих Макгилл! Клянусь, что сделаю из тебя настоящего мужчину!
Год постепенно подходил к концу, а воспоминания к юноше все не возвращались, и шелки понял, что его бывшая жизнь навсегда осталась в прошлом, и он никогда не будет чувствовать себя комфортно на новом месте, и по коже всегда будут бегать мурашки от страха при любом упоминании морской охоты. Как бы он ни пытался, юноша не мог привыкнуть ко вкусу рома, одежде из звериной шкуры, плоти серого тюленя на обед и ко сну на перине. Однако ему удавалось притворяться, будто все в порядке, и смиренно улыбаться, и смеяться над шутками китобоя. Благодаря этому он быстро завоевал симпатию родителей Флоры и показал себя приятным, порядочным молодым человеком, достойным войти в их семью.
Время шло, и приближался день свадьбы. Флора вышивала свое имя на приданом, а в сердце шелки нарастал ужас. Он понимал, что его ждет непростое испытание, он потерял аппетит, и по ночам к нему начали приходить кошмары страшнее прежних.
– Это все нервы, – отмахнулся китобой, когда мать Флоры обратила его внимание на темные круги под глазами будущего зятя. – Помнишь, как мы с тобой женились? Я тогда и двух слов связать не мог.
Он расхохотался, хлопнул шелки по спине и добавил:
– Крепись, Койгрих Макгилл. Свадьба длится всего день, не более. Скоро покончим с этими глупостями и будем свободны.
– Свободны? – эхом отозвался шелки.
– Да-да. Я поговорил с капитаном доброго судна «Кракен», и он согласился принять тебя в ученики китобоя – под моим руководством, разумеется. Мы отправимся в плавание сразу, как к этому будет располагать погода. Это благородное древнее ремесло. Им ты заслужишь уважение на островах, как и положено, ведь Флора – мое единственное дитя, и у нее должно быть только лучшее.
Шелки улыбнулся, но губы у него онемели, а желудок словно наполнился льдом.
– Что именно делает китобой? – спросил он едва слышно.
– Орудует гарпуном, – ответил китобой с глазами темными, как океан. – Клянусь, нет работы лучше во всех девяти мирах. Держись меня, повторяй все за мной и скоро наберешься опыта.
Он снова расхохотался, налил им рома и выпил за здоровье своего зятя. Шелки улыбнулся и опустошил свой стакан, но все не мог унять дрожь.
Часть 2
Глава первая
Вождь клана Серых Тюленей с тяжелым сердцем приняла новости о сыне, но постепенно смирилась с его страшной участью. Для нее он был потерян, навсегда отрезан от родного дома, лишен родного языка и возможности вернуться в море.
Некоторые друзья юноши еще таили в сердце надежду, что его можно будет спасти, если найти шкуру, но гордая мать не слушала их мольбы, лишь скалилась в ответ и холодно отвечала, что запрещает им и близко подплывать к островам.
– Он теперь из Народа, и подходить к нему опасно, – говорила она. – Он не узнает старых друзей и, может, даже нападет на вас.
Шелки слушались ее – все, кроме давней подруги ее сына, которой больно было видеть, что его бросили сородичи. Она каждый день подплывала к берегу и высматривала его из воды, надеясь увидеть хоть на секунду. Сбросить шкуру и принять человеческий облик сейчас было бы слишком холодно, поэтому она наблюдала за пляжем издалека.
К сожалению, для нее все люди были на одно лицо. Все они ходили в теплых мешковатых пальто, меховых шапках и сапогах из тюленьей кожи, и сложно было их различить. Так же и для Народа все тюлени выглядели одинаково, и даже если бы юная шелки различила друга, он все равно не узнал бы ее.
Конец ознакомительного фрагмента.