Синяя тетрадь
Шрифт:
– Ну и врут, просто уму непостижимо! – искренне удивился Емельянов, затем, взглянув на Надежду Кондратьевну, ласково сказал: – Чего ты расстраиваешься?! На него и похлеще врали…
Но она не могла успокоиться. Ее почти трясло от отвращения и обиды. Ей, чисто по-женски, казалось, что эта клевета, касающаяся нравственности Ленина, серьезнее и опаснее всех других. Она тихо сказала:
– Ты ему эту газету не показывай. Зря расстроится. Оставь ее тут.
– Ну, что ты!..
– Оставь ее тут, – упрямо повторила Надежда Кондратьевна.
Емельянов не мог этого понять, говорил, что Ленин и не то еще видел, но газету все-таки с собой не взял. Так Ленин и не узнал, что находится
10
Посетители приезжали редко, – очевидно, в Питере опасались навести сыщиков на след. Только раз в три-четыре дня появлялся «Берг» – он же Александр Васильевич Шотман [32] . С каштановой бородкой, в пенсне и белой панаме, он выглядел настоящим барином, и это обстоятельство, в интересах конспирации, было очень по душе Надежде Кондратьевне. Еще реже приезжал Зоф. Иногда в калитку бесшумно проскальзывала молчаливая женщина в черном вдовьем платке, привозившая то каравай хлеба, то смену белья.
32
«…Берг» – он же Александр Васильевич Шотман (1880 1937) – советский государственный и партийный деятель, профессиональный революционер с 1899 г., большевик, активный участник первой русской революции в Петербурге и Одессе. С июня 1917 г. член Петроградского окружного комитета партии; в августе того же года по заданию ЦК организовал переезд Ленина из Разлива в Финляндию. Участник Октября. Оставил воспоминания «В. И. Ленин в подполье», впервые изданные в 1924 г.
Все они появлялись и исчезали только с наступлением темноты.
Когда Шотман однажды пришел со станции утром, Надежда Кондратьевна удивилась. Шотман торопился. Он расспросил, не замечено ли вокруг дачи чего-нибудь подозрительного; успокоившись же на этот счет, он предупредил, что вечером привезет двух товарищей («членов ЦК», – прошептал он в самое ухо Надежде Кондратьевне). Затем поспешно ушел обратно на станцию.
Действительно, часов в шесть вечера Надежда Кондратьевна увидела возле своей калитки двух людей. Они постояли с полминуты как бы в раздумье, затем толкнули калитку и вошли. Она пошла им навстречу. Один был щуплый человек в пенсне, с клочковатой темной бородкой и очень темными печальными глазами, другой – сухощавый, тонколицый, с остроконечной бородкой.
– Как поживает Карпович? – спросил человек в пенсне густым и грустным баском, будто и впрямь спрашивал о здоровье какого-то очень близкого и очень исстрадавшегося человека.
– Врачи говорят, здоров, – быстро ответила Надежда Кондратьевна и добавила уже естественным голосом: – Сейчас вас переправлю.
Человек в пенсне представился:
– Андрей.
– Юзеф [33] , – представился второй, с остроконечной бородкой.
Оба приезжих уселись на лавку и сидели размягченные, видимо очень усталые, глядя мечтательными глазами на куст жасмина, росший возле забора.
33
Андрей, Юзеф… – партийные имена Свердлова Якова Михайловича (1885–1919) и Дзержинского Феликса Эдмундовича (1877 1926).
– А? – спросил «Андрей», кивая на жасмин с полуулыбкой, блуждавшей на его лице.
– Да, – ответил «Юзеф», улыбаясь точно таким же образом.
– Забыли, что этакое есть на свете, – сказал «Андрей» полувопросительно.
– Да, – согласился «Юзеф».
Надежда Кондратьевна молча отломила ветку жасмина и подала «Андрею». Он приник лицом к ветке, затем, не выпуская ее из рук, спросил:
– Дождемся темноты?
– Нет, – возразила Надежда Кондратьевна. – Переправитесь сразу. Возьмете с собой удочки, вроде как бы рыболовы.
Она пошла искать кого-нибудь из мальчиков. Кондратий читал в саду книжку. Он отдал книжку матери и пошел за веслами и удочками, лежавшими в баньке на берегу. Оба гостя молча пошли за ним. В конце двора перед ними открылось неширокое озерко. Лодка, привязанная к столбику веревкой, стояла под ветками ветел.
Кондратий сел за руль, «Андрей» – за весла. Лодка поплыла по озерку и вскоре очутилась на широком раздолье огромного озера, чьи берега терялись вдали. Волны ходили здесь почти морские. «Юзеф» держал удочки вертикально, чтобы их было видно со стороны. «Андрей» сильно и ладно работал веслами.
Им повстречалась лодка с дачниками. Красивая женщина полулежала на корме, обрывала листья с ивовой ветки и кидала их за борт с задумчивым видом. «Андрей» сложил весла и некоторое время смотрел вслед лодке и плывущим по воде листьям. Он усмехнулся, снова взялся за весла и сказал:
– Люди живут так, словно на свете ничего особенного не происходит. Так, как год, и два, и десять тому назад. У Толстого еще это где-то отмечено, и весьма справедливо.
– Может, просто хотят забыться, – заметил «Юзеф».
Некоторое время плыли молча.
– Какая тишина! – сказал «Андрей». – С непривычки оглушает.
«Юзеф» заметил одобрительно:
– Вы хорошо гребете.
– Навык ссыльных времен. Три года назад, в туруханской ссылке, я арендовал крохотную лодочку. На ней, кроме меня, никто не смел отправиться по Енисею. А я посмеивался над пророчествами товарищей, которые уверяли меня, что рыбы давно дожидаются, когда попаду к ним на обед. Но я-то знал, что не буду для них лакомым куском: слишком я тощ и невкусен. Потому и ездил. Хорошо мне было, я забирался подальше вверх, а потом, когда течение само несло лодку вниз, сидел и мечтал. Стихи читал вслух. Я увлекался тогда стихами.
Тонкое, очень белое лицо «Юзефа» приобрело задумчивое выражение, он усмехнулся, но ничего не сказал.
«Андрей» тоже замолчал. По мере приближения берега он все больше волновался. Это волнение от предстоящей встречи с Лениным усугублялось еще одним обстоятельством. Дело в том, что «Андрей» вез в боковом кармане пиджака начатую им еще в ссылке работу «Очерки по истории международного рабочего движения». Уже несколько месяцев как он мечтал показать Ленину свою рукопись, но не решался, каждый раз робел и умолкал на полуслове. Сегодня он решился взять рукопись с собой: авось ему хватит смелости оставить ее Ленину. Может быть, Ленин на досуге почитает. «Андрей» был самоучкой, в ссылке самостоятельно изучил немецкий и французский, прочитал там множество книг, и ему очень хотелось писать, но не было времени и не было уверенности в собственных способностях. Он посмеивался над своим «литературным зудом», жаждая и боясь показать Ленину рукопись.
Кондратий направил лодку к берегу. Она вошла как нож в стену прибрежного камыша. Рядом в камышах качнулась вторая, привязанная к берегу лодка.
– Здесь? – спросил «Андрей».
Они выпрыгнули на берег и начали с любопытством озираться. В это время из кустов появился мальчик лет тринадцати. Он внимательна посмотрел на приехавших и неожиданно пустился от них наутек в глубь леса.
– Что такое? – насторожился «Юзеф».
– Мой брат, – улыбнувшись, объяснил Кондратий. – Бежит предупредить. Разведчик.