Синяя трава
Шрифт:
– Что значит какого? Дежурного охранника будем назначать муэдзином. С башни станет дудеть, если что интересное заметит.
– А…. Ну, назначай! Только у мусульман такая башня минаретом называется.
– Ну, пусть минарет будет.
– А мусульман у нас нет. Вот язычники есть, а мусульмане отсутствуют.
– Ты, это, не придирайся! Сначала будет общий храм на всех, а позже уже построим отдельный для каждой секты.
– Конфессии.
– Пусть будет конфессии, – не стал спорить Буданов. – Так небольшая площадочка поверх кирхи не противоречит религиозному предназначению сооружения? К этому моменту Марьяна уже стала что-то понимать:
– Да делай что хочешь, только пусть твоё воинство не лезет в молельню!
– Ну, вот и славненько. Пойду с Ритой проект утрясу, утвердим его на собрании и начнём потихонечку строить.
Но сразу к архитектору пожарный не пошел, а сначала уточнил требования к храму с Аркадием Володарским, охранниками и Ицхаком. Только после этого компания пригласила на обсуждение Риту. Француженка проектом впечатлилась сильно.
– Вот это – молельный дом такой?
– Ну, в принципе, да.
– Понятно. Значит, сорок квадратных метров…. А это что за комнатка внизу рядом с лестницей?
– Это собственно молельня и есть.
– И почему же без окон?
– С духами общаться окна не нужны, а в случае нападения даже вредны будут.
– Какого нападения?
– Вражьего. Если кто-то вдруг нападёт, то молельня послужит укрытием для гражданского населения.
Архитектор как-то внимательно оглядела собравшихся, вздохнула и поинтересовалась:
– А сверху два помещения почему же тогда с окнами?
– Ну, чтобы свет был.
– Ага. Понятно. Что же узкие-то такие окошки?
– Это – чтобы снаружи пролезть невозможно было. А наши воины через низ отбиваться смогут.
– Странный какой-то храм у вас получается, – пробормотала женщина.
– Да что же здесь странного? Надвратные храмы часто делались. А здесь даже ворота не предусмотрены.
– Ах, ну, конечно, конечно. И сверху, стало быть, на двенадцатиметровой высоте, ровная площадочка с восьмиметровой башенкой. Общая высота получается двадцать метров. Для деревянного сооружения это слишком много.
– Да чего же много-то? Мы что, не сможем напилить двадцатиметровых стволов и поставить их вертикально?
– Сможем, наверное. Только его будет очень легко уронить.
– Нет, так не пойдёт. Здание должно выдерживать удар тарана. И площадочку нужно сделать покрепче.
– Понятно. Насколько покрепче?
– Ну, сама смотри! Площадку заваливаем глиной, а сверху стелем камень. Это чтобы поджечь труднее было.
– А какой вообще смысл в этой площадке?
– Да простой смысл. На ней ставим парочку хороших баллист. Соответственно, нужно там же пристроить лебёдку для подъёма боеприпасов. Ну, и сами боеприпасы тоже нужно где-то разместить.
– Хорошо, поняла я. А башня – это для наблюдателя?
– Да, в мирное время там находится дежурный муэдзин, а в случае штурма к нему добавляем одного-двух лучников.
– Почему муэдзин? – совершенно неоригинально удивилась француженка.
Проект прошёл, хоть и с большим скандалом. Правда, артиллерийская площадка переместилась на шестиметровую высоту, а общая высота сооружения урезалась до двенадцати метров.
Через две недели изоляции в медицинском блоке измученная китаянка вернулась в третий барак. Она похудела за это время, под глазами появились мешки. Девушка еще не полностью пришла в себя, однако врачи посчитали ее более не опасной для окружающих и отправили домой. За время отсутствия Линг население барака сменилось примерно на одну десятую. Пара, которая жила с ней по соседству, ушла в двухнедельное путешествие на разработку известняковой пещеры на западе.
Ицхак пришел поинтересоваться самочувствием.
– Спасибо, я хотя бы жива, уже хорошо, – вздохнула Линг. Действительно, ей во время болезни было так плохо, что казалось, вот-вот умрет. Теперь это осталось в прошлом. Девушка начала постепенно включаться в работу и жизнь племени, но всё же, спала и отдыхала гораздо дольше, чем раньше.
Жизнь постепенно наладилась настолько, что появились наволочки и простыни из дерюги. Особо шустрые прядильщицы даже платьями обзавелись и нацелились на тряпочные же перегородки внутри бараков. Начались эксперименты по окраске пряжи.
Однако взятый темп не позволял надеяться на переработку всего сырья. Механизация была необходима, хотя бы на этапе получения пряжи. Все это понимали, но без металлургии, хотя бы в виде кузницы, за сложные станки не стоило и браться. Кузница и литейный цех – это не просто здания. Как минимум нужно иметь сырьё и топливо. Если в качестве сырья пока можно было использовать детали самолёта, то уголь следовало получать в больших количествах где-то подальше от посёлка, чтобы не извести ближайший лес.
Географические открытия пришлось отложить, так как с тёплой одеждой были большие проблемы. Уголь жечь стали, но делали это два бывших лесоруба из тех, что с осени обзавелись базой к северу от большого посёлка. Такой подход гарантировал, что по весне в распоряжение племени попадёт меньше брёвен, чем планировалось.
Зато стали вырубать просеку на ближайшей сопке в расчёте на стартовую полосу для планера, который должен когда-то быть построен. Пни при этом оставались пока на месте.
Несколько человек продолжало ловить и морозить рыбу, поскольку продолжительность зимы была неизвестна, а запас карман не тянет. На смену тележкам пришли сани, полозья к которым оказалось изготовить немногим проще, чем колёса. Заготавливали деревяшки для оружия, но пока не все прониклись важностью такого инструмента.
Огромных ресурсов требовал проект большой загонной охоты, во время которой предполагалось радикально пополнить домашнее стадо. Пока что, в рамках проекта, готовились лёгкие брёвна определённой длинны и специальные сети для самого загона.
Ставили на просушку срубы, которые позже планировалось перенести на места новых заимок, так как ареал обитания племени нужно было расширять, и с готовыми срубами сделать это можно было быстрее. Пока же домики служили хранилищами для останков самолёта.