Синяя звезда

Вайпер Галина

Чего я их всех жалею, рассердилась я на себя. В конце концов, это не мои страдания, зачем мне переживать их как свои? Ну нет у меня детективов, я фантастику люблю, и то не всякую, я человек привередливый. О чем с ним поболтать, чтобы он расшевелился хоть чуть-чуть? Что ему интересно? Соленость, минерализация, жесткость, мутность, цветность? Или ему вся его работа до фени? Даже выяснять не хочется. Буду держать паузу, может, не выдержит сам? Он, естественно, не выдержал:

– Оля, у вас дети есть?

Я утвердительно покивала, тут его и прорвало. У него,

оказывается, есть дочь, которую он обожает. Но ему не дает с ней встречаться очередная жена, которая в очередной раз выгнала его без всякого сожаления. Я бы тоже такого выперла, мрачно подумала я. Но ему была безразлична моя реакция. Этот несчастный алкаш обожал свою девочку, он завалил меня историями обо всех ее проделках, взахлеб цитировал наизусть ее словотворчество, вскоре я все знала об ее способностях и талантах. И очень быстро поняла, что эта бедная девочка отнюдь не так любила своего папу, как он, по его представлениям, заслуживал.

Что есть любовь, грустно подумала я? Любовь, существующая только в голове, как результат ее отсутствия в жизни? Бушующее чувство нереализованной привязанности к ребенку как отражение собственной душевной пустоты в кривом зеркале своей никчемной жизни? Господи, как горько! За что мне все это, черт возьми, почему именно я вынуждена его выслушивать? Почему он никому другому не расскажет? Почему я переживаю его горести вместе с ним? А кто еще, кроме тебя, дуры, его выслушает? И ведь не могу я его оттолкнуть вместе с его черной дырой в душе, где пропадают в бесконечности все нормальные чувства. И жалко, и тошно…

Меня спас капитан, заскочивший погреться кофейком. Ну все, я поняла, что к завтрашнему утру от этой банки не останется даже воспоминаний. Юрик в присутствии капитана моментально заткнулся и довольно быстро смылся. Этак он к концу рейса меня совсем заест… Нашел себе исповедника. Все равно я тебе грехов не отпущу… не так, чтобы очень злобно подумала я, в общем, у меня давно все отболело, но старые воспоминания о своей печальной прошлой жизни до конца, как оказалось, еще не умерли.

Не иначе как на запах кофе слетелась остальная команда. Началась живая беседа, потянуло матерком, и я решила, что с меня, пожалуй, хватит острых впечатлений, искренне всех поблагодарила и отвалила поближе к одеялу с книжкой. На палубе я притормозила, чтобы спокойно выкурить сигарету. Полный дубак! Сотрясаясь в его ледяных объятьях, я судорожно затягивалась, дергано размышляя о происходящем. В голове со страшной скоростью пролетали цитаты из медицинского справочника, дяденек Юнга и Поппера, перемежаемые попытками понять, имеет ли человек, активно занимающийся саморазрушением, безграничный внутренний мир или он представляет собой нечто непредставимое за отсутствием собственного опыта. Дальше почему-то снова поплыли цитаты, на этот раз из методики анализа качества поверхностных вод, после них последовали дедушки Фрейд и По Ху пардон, Лао Цзы.

Последний окончательно убедил меня в том, что мозги вслед за потерявшим чувствительность носом замерзли до полного изнеможения – иначе бы в голове не возникала подобная фигня. Ну и хрен с ними со всеми, быстрее под одеяло! Я влетела в рубку. Форд, так и валявшийся в углу, приоткрыл один глаз, слабо вильнул хвостом, после чего счел, что глаз можно закрыть снова. Роман по-прежнему остервенело грыз зубочистку, от нее осталась едва половина. В рубке стояла почти терпимая температура, и мой нос жизнерадостно хлюпнул.

– Чем ты так озабочен?

– Да так, – без живого интереса ответил Роман. – Будущим…

– Чьим? И насколько отдаленным? – попав в тепло, мои мыслительные способности зажили бурной, почти самостоятельной, отстраненной от меня самой жизнью. Обычно я человек до безобразия нелюбопытный, почти полностью удовлетворяющийся тем, что считает нужным сообщить собеседник, и только. А тут прорвало. С чего бы это? Роман сердито посмотрел на меня.

– Твоим достаточно близким будущим… и своим заодно.

– Ничего не понимаю. А почему ты такой злой?

– Холодно, – туманно пояснил он. – Очень.

– Ну и что?

– Торопиться надо, вот что, – объяснил он. – Иначе программу не успеем выполнить. А ты вполне можешь простудиться.

– Еще не хватало, – мне стало смешно. – Не в первый же раз мерзнуть приходится. Переживу, не переживай попусту.

Он слабо улыбнулся.

– Уговорила. Не буду, толку от этих переживаний все равно ноль. Но больше я тебя с собой ни в одну экспедицию не возьму!

– Договорились, – миролюбиво ответила я. – А сейчас у тебя какие планы на самое ближайшее будущее?

– С книжкой поваляться, – усмехнулся Роман. – А у тебя?

– Точно такие же, – засмеялась я. – А ты чего читать собираешься?

– Научную фантастику, – саркастически фыркнул он. – Приятель всучил реферат докторской.

– У меня ненаучная, – парировала я. – Что-то вроде футуристического женского романа, подруга всучила.

Мы расхохотались и отправились по своим полкам. Закопавшись под гору теплой одежды, я открыла книгу, но сразу же закрыла.

– Рома, мне тут Юрик на жизнь жаловался… Он что, всегда такой несчастный?

– Всегда, – вздохнул Роман. – Нереализованные люди все такие. Но он успел спиться еще в университете, поэтому с самого начала не мог и никогда не сможет реализовать себя ни в каком смысле. Единственное средство спасения от него – не подпускать на ближнюю дистанцию.

– У меня уже не получилось, он мне про свою дочь рассказывал.

– Про которую? – Роман шумно поскреб голову. – Их у него три. Две, правда, совсем взрослые.

– Вот уж не знаю, наверное, про младшую. Что-то толковал про то, как она хорошо стихи читает.

– Скорее всего. Но он и видел-то ее всего пару раз. Не нужны ему собственные дети, семья. Но более всего он сам себе не нужен. Не переживай из-за него, ему уже ничем не помочь.

Я вздохнула, улеглась поудобнее, сложив подушку под головой пополам. Мысли немедленно принялись шуршать, то порхая бабочками, то прыгая блохами по извилинам. Что-то я там недодумала на морозе. Что-то про сон и явь…