Сирахама
Шрифт:
– Хо-хо-хо!
– Загрохотал Старейший.
– Акисамэ, неужели это так заметно?
– Нет, что вы, Старейший! Просто мы уже давно знаем друг друга и... Понимаете, это, как мимолетное ощущение, которое приходит из подсознания. Я вряд ли смогу сходу сказать, что же именно заставило меня сделать такой вывод о вашем настроении...
– Садись...
– Мощная ладонь легонько похлопала по доскам, заставив пол чуть-чуть содрогнуться.
– Чайком побаловаться, правда, не получится... непреодолимые обстоятельства, знаешь ли...
–
– Неожиданно прокашлялся кто-то сзади.
Акисамэ вздрогнул и обернулся. За его спиной, в трех шагах, стоял Сирахама Кенчи с подносом, на котором расположились две дымящиеся кружки и тарелочка с крохотными печеньками.
– Я принес чаю.
– Констатировал очевидное молодой человек.
– К тому же я слышал, что Фуриндзи-сан чем-то собирается побаловаться...
– Ха-ха-ха!
– Хлопнул по колену Старейший.
– Давай, малыш! Давай же сюда мой чай!
Кенчи, присев, аккуратно поставил поднос между мужчинами. Поднявшись, поклонился:
– Дозо!
– Кенчи, а как же твоя тренировка?
– Поднял брови Акисамэ.
Коэтсуджи был нехорошо удивлен и расстроен тем, как это он (Мастер, Ками подери! Мастер!) умудрился проморгать появление ученика! Совершенно непростительно! Совершенно! Как же много надо ему еще тренироваться! Расти над собой! Прощелкал какого-то мальчишку! Сзади, со спины! Да еще и в присутствии откровенно ухмыляющегося Старейшего! Стыд-то какой! Позор! Эх! А если бы это был противник? Враг, желающий его убить?
От расстройства Акисамэ даже мысленно составил хокку:
«Невидим и тих
подошел с мечом сзади -
одежда чиста.
(Акисамэ Коэтсуджи, к которому сзади подкрался ученик)»
– Через пятнадцать минут - с Ма-сэнсэем!
– Кивнул Кенчи.
– Я помню, Коэтсудзи-сэнсэй! Я решил помочь Миу, пока отдыхаю между тренировками.
– Хорошее начинание, Кенчи-кун!
– Покивал Акисамэ, стараясь, чтобы лицо не отобразило жалости.
– Ты молодец!
– Спасибо, Коэтсудзи-сэнсэй! А теперь - я должен бежать - мне еще в магазин надо.
– А успеешь?
– Вопрос был задан проформы ради.
– Конечно! Мне только в один магазин и - недалеко. Миу не хватило некоторых овощей!
– Кенчи помахал какой-то бумажкой.
– Ну, беги же! А то на тренировку с Ма Кенсеем опоздаешь!
Ученик убежал, и Акисамэ взял в руки чашку. Подул и с хлюпаньем сделал глоток:
– Наверно, сам делал.
– Определил он.
– Чай, который делает Миу - чуть мягче... Этот же горчит сильнее, чем надо.
– Будь справедлив, Акисамэ!
– Посоветовал Старейший.
– И - снисходителен. И испытай радость, в конце-то концов - наш ученик впервые сделал нам, старикам, чай!
– Хм... Вы правы, Старейший!
– Повинился Акисамэ.
– А я, действительно, был несправедлив и пристрастен. Дело в том, что я раздосадован.
– Хе! Ну, с педагогической точки зрения, парень, я должен был попенять тебе, что ты, весь такой из себя крутой, не увидел ученика, зашедшего со спины, чтобы ты больше уделял внимания своим тренировкам и испытывал бы большее рвение в своем самосовершенствовании...
Старейший замолчал на долгую томительную минуту, смакуя чай. Акисамэ терпеливо ждал.
– ... Но я не буду этого делать!
И снова умолк, делая следующий дли-и-инный глоток. Акисамэ вздохнул и, все еще огорченный, покорно спросил:
– Почему же, Старейший?
– Тут ко мне внуча пришла вся в расстроенных чувствах.
– Умильно проворковал Старейший.
– Эх! Взрослеет малышка, взрослеет! Ее интересовало, кого я выберу ей в мужья.
– Влюбилась?
– Мгновенно определил еще сильнее помрачневший Акисамэ.
– В Кенчи?
– Эх, молодость!
– Мечтательно изрек Старейший и прищурился на Акисамэ, предлагая продолжить.
– Жаль, если так. И жаль, если это чувство у них взаимно. А оно взаимно. Я, конечно, искренне «болею» за своего ученика, но перед бойцами Старых кланов у него нет шансов... Пока нет...
Акисамэ вопросительно посмотрел на Старейшего, предлагая опровергнуть... Желая, чтобы Старейший опроверг. Но Старейший опять перевел разговор на другое... на первый взгляд:
– Сакаки-кун уже хвастался?
– Да, конечно! На радостях Сакаки переломал половину макивар на втором полигоне. Вторую переломал Апачай - я сомневаюсь, что Демон что-то понял, но он очень тонко чувствует чужие эмоции. Сио обязался лишить себя пива до второй активации ученика. Я с ним поспорил на ящик «Кирин Ичибан», что это произойдет на моей, а не на его тренировке...
(макивара - вертикальная доска для отработки ударов. Прим. автора)
Старейший расхохотался, хлопая себя по ляжкам. Утирая слезинки в уголках глаз, он задал новый неожиданный вопрос:
– Сильно он тебя напугал?
И снова Акисамэ напрягся, пытаясь определить смысл вопроса.
– Это было... неожиданно. Ко мне давно так не подкрадывались. Только Сигурэ. Но она не злоупотребляет этим - понимает, что может спровоцировать рефлекторный ответ.
– И?
– Если это результат активации...
Старейший хмыкнул и со вздохом сожаления отставил пустую кружку:
– А знаешь, мне понравились эти резковатые жесткие нотки в чае нашего ученика!
– И неожиданно серьезно тихо добавил, почти прошептал.
– Драконы никогда не подкрадывались со спины, Акисамэ! Никогда! С Сакаки малыш использовал технику Драконов, да. Но сейчас я видел, как он «перекатывал» ступню по полу...
Он снова замолчал... но это уже был не риторический прием - Старейший, действительно, глубоко задумался. Коэтсуджи, затаив дыхание, ждал. Он начинал догадываться, но смутное подозрение пока не оформилось во что-то конкретное. Наконец, Старейший глубоко вздохнул и расслабился: