Сиреневая госпожа поместья Лундун. Том 1
Шрифт:
Поднявшись на крыльцо и переступив порог вместе со мной, чатьен бесшумно закрыл за собой дверь и замер.
– Дальше мне нельзя, – спокойно проговорил он, однако я заметила лёгкую тревогу, на мгновение промелькнувшую на дне карих глаз. – Дальше ты пойдёшь одна.
Моя голова дёрнулась в попытке ответить кивком, но края ошейника болезненно врезались в кожу, и мне этого сделать не удалось. Я почувствовала, как пружина нервозной тревоги, сжавшаяся где-то в районе живота, немного ослабла: по крайней мере, я не выдам себя неуместным мотанием головой – уже неплохо. Всё-таки чатьен Васт,
– Поднимешься по лестнице на третий этаж, войдёшь во вторую дверь слева, – сказал Васт, а затем, после короткого колебания, положил ладонь, скрытую перчаткой, мне на плечо и ободряюще сжал. – У тебя всё получится.
«Надеюсь», – подумала я и, собравшись с духом, начала свой подъём по широкой лестнице, внутренне ощущавшийся как восшествие на эшафот.
На третьем этаже вторая дверь слева была приглашающе распахнута. Проглотив неприятный ком, застрявший поперёк горла, и стараясь игнорировать оглушительный стук собственного сердца, раздававшийся где-то в ушах, я решительно переступила порог.
Комната, в которую я попала, была очень просторная, с высоким потолком и стенами, драпированными розовой тканью разных оттенков. Точно посередине помещения стоял большой круглый стол, в чьей идеально отполированной столешнице легко можно было увидеть собственное отражение, словно в зеркале. Я обратила внимание на несколько необычную сервировку стола: вместо кучи тарелок с различными блюдами и четырёх пустых, предназначенных для гостей, на нём стояло четыре плоских подноса с ручками по бокам, на которых располагались многочисленные чаши и пиалы с едой и напитками. Возле бокового края подноса – того, что располагался ближе к центру стола, – находилась неглубокая выемка, в которой лежала ложка, двузубая вилка и короткий нож. Когда чатьен сегодня днём объяснял мне, как пользоваться столовыми приборами, я испытала неимоверное облегчение – есть руками, как какой-нибудь питекантроп, совершенно не хотелось.
Три стула из четырёх, стоявших вокруг стола, уже были заняты. С отцом и братом, пусть шапочно, но я уже была знакома. Поэтому неудивительно, что моё внимание привлекла мать. Воистину, там было на что посмотреть!
Тэят была очень красивой женщиной. Нет, я видела её в воспоминаниях чатьена, однако, видимо, у Васта была какая-то своеобразная память. Ну, или очень плохое зрение, потому что показанный им образ Розовой госпожи поместья Лундун не передавал и сотой доли очарования этой женщины.
Многослойные одежды нежно-розового цвета и широкий пояс на два тона темнее подчёркивали фарфоровую бледность кожи и хрупкость фигуры. Густые тёмные волосы – вот от кого Шиануся унаследовала такую впечатляющую шевелюру! – были собраны в сложную причёску на макушке, состоящую из множества прядей, скрученных в жгуты и перевитых тонкими цепочками из белого металла. Закрепляла эту конструкцию массивная не то заколка, не то разновидность короны в виде металлического куба, навершия которого заканчивались острыми пиками, украшенными крупными прозрачными камнями, напоминавшими хрусталь.
– Отец, – я выдавила из себя вежливую улыбку и, ощущая, как мелко дрожат пальцы, а внутри будто натянулась тонкая струна, готовая в любой момент лопнуть, сделала жест-приветствие: левая рука отработанным движением взлетела ко лбу, затем опустилась на грудь, и в завершении устроилась под грудью поверх правой, пока я отвешивала церемониальный поклон. Выпрямившись, я повернулась к Тэят: – Матушка, – и вновь повторила приветствие, чувствуя, как предательски подгибаются колени, хотя ничего сверхъестественного пока не происходило, и я делала ровно то, что мы с Вастом многократно репетировали. – Брат.
Выполняя жест-приветствие в третий раз, я чувствовала себя необычайно глупо, словно попала в какую-нибудь безвкусную молодёжную комедию. Однако стоило мне завершить поклон, как Ришан, точно ужаленный, вскочил со своего места, воодушевлённо проговорил: «Сестра», – и повторил ровно то же самое, что и я.
– Приятно видеть, что вы оба чтите традиции, – улыбнувшись, заметил Эльзир. – Садитесь.
Ришан тут же плюхнулся на стул, чья низкая спинка доходила ему только до поясницы. Я на негнущихся ногах подошла к оставшемуся свободному месту – между братом и матерью, – и медленно опустилась на сиденье, сложив руки на коленях.
Тэят тут же наклонилась и накрыла своей тонкой изящной рукой мою ладонь.
– Я рада, что ты поправилась, – нежно улыбнувшись мне, сказала она, и я буквально утонула в голубых глазах, так похожих на глаза моего брата, но с мягким, чистым взглядом, без намёка на задорные искорки на дне. – Мы все очень за тебя переживали.
– Я приношу свои извинения, – немного смутившись от её взгляда, сказала я.
– Нет нужды, – отозвалась Тэят, слегка сжав мою ладонь. – Здесь нет твоей вины, – после чего убрала руку и выпрямилась, приняв подобающую за столом позу.
– Во всём виноват чатьен Васт! – внезапно пылко заявил Ришан, и его глаза вспыхнули просто маниакальным блеском. – Он держал Шианусю как пленницу!
– Это не так, – возразила я, на мгновение даже забыв о собственном волнении и страхе. Однако дальнейшие слова в защиту чатьена буквально застряли у меня в горле: я не была уверена, что, открыв рот и попытавшись сказать хоть что-то вразумительное, не совершу какую-нибудь вопиющую ошибку и не выдам себя.
Судорожно сглотнув, я потянулась к пиале с травяным настоем и сделала глоток: напиток сильно отличался от того, что обычно давал мне Васт, однако тоже был довольно приятен на вкус.
– Ты уже давно здорова, но он всё равно продолжает тебя держать в лине.
Я нахмурилась, пытаясь понять, чем так не угодил Ришану чатьен, что он позволяет себе столь резкие высказывания в его адрес.
– Ришан, – строгим голосом окликнул сына Эльзир. – Прекрати.
– Но отец…
Эльзир поднял вверх правую руку, и Ришан замолчал, при этом его лицо продолжало выражать крайнюю степень возмущения.
Быть невольной причиной ссоры отца и сына мне совершенно не хотелось, поэтому я решила повторить жест Тэят: слегка наклонившись, положила свою руку поверх ладони брата. При этом крючки, столь предусмотрительно вставленные чатьеном в моё нательное бельё, впились в кожу, причиняя ощутимую боль, которую я предпочла проигнорировать.