Сирены Титана
Шрифт:
— Я думал — что раз я твой друг… — сказал Сэло. — Может быть, мне позволительно…
— А не пора ли нам бросить эту игру в дружбу? — резко оборвал его Румфорд.
Сэло закрыл и третий глаз. Вся кожа на его теле съежилась.
— Игру? — повторил он.
— Опять ты чавкаешь ногами! — крикнул Румфорд.
— Скип! — крикнул Сэло. Он тут же спохватился — какая непростительная фамильярность! — Уинстон — ты так со мной говоришь — я словно в страшном сне… Мне казалось, что мы — друзья…
— Лучше скажем, что мы друг другу в чем-то пригодились, и нечего об
Голова Сэло слабо закачалась в кардановом подвесе.
— А я думал, нас связывает нечто большее, — выговорил он наконец.
— Давай скажем, — зло перебил Румфорд, — что мы просто нашли возможность использовать друг друга для личных целей, — сказал Румфорд.
— Я-то — я был счастлив, что могу тебе помочь, — я думаю, что и вправду помог тебе, — сказал Сэло. Он открыл глаза. Ему было необходимо увидеть лицо Румфорда. Теперь-то Румфорд снова посмотрит на него, как друг, ведь Сэло помогал ему, и помогал бескорыстно.
— Разве я не отдал тебе половину своего ВСОС? — сказал Сэло. — Не позволил тебе скопировать мой корабль для Марсианского космического флота? Разве я лично не посылал первые корабли с вербовщиками? Разве я не помог тебе разработать метод управления марсианами, чтобы они никогда не своевольничали? Разве я день за днем не помогал тебе создавать новую религию?
— Ну да, — сказал Румфорд. — А после этого что ты для меня сделал?
— Что? — спросил Сэло.
— Да нет, ничего, — отрывисто сказал Румфорд. — Это из одного нашего земного анекдота, но в теперешних обстоятельствах смеяться нечему.
— А, — сказал Сэло. Он знал множество земных анекдотов, а этого не знал.
— Следи за своими ногами! — крикнул Румфорд.
— Прости! — крикнул Сэло. — Если бы я мог плакать, как землянин, я бы заплакал! — Он был не в силах совладать со своими всхлипывающими ногами. Они сами собой издавали звук, который Румфорд внезапно так возненавидел. — Прости за все! Я знаю только одно — я изо всех сил старался быть твоим верным другом и я никогда ничего не просил у тебя.
— А тебе и не приходилось ни о чем просить! — сказал Румфорд. — Ни о чем! Ты только и знал, что сидеть и ждать, пока она с неба не свалится.
— А что я ждал? — потрясенный, спросил Сэло.
— Запасную часть для твоего космического корабля, — сказал Румфорд. — Она уже почти здесь. Она вот-вот прибудет, сир. Она у мальчишки Константа — он ее зовет своим талисманом — можно подумать, что ты про все это даже не знал!
Румфорд выпрямился в кресле, позеленел, знаком попросил Сэло молчать.
— Прошу прощения, — сказал он. — Мне опять нехорошо.
Уинстону Найлсу Румфорду и его псу Казаку было очень нехорошо — им было много хуже, чем в прошлый раз. Бедный старый Сэло в ужасе ждал, что их испепелит без остатка или разнесет на клочки взрывом.
Воющий Казак был окружен сферой из огня святого Эльма.
Румфорд стоял совершенно прямо, с выпученными глазами — ослепительный огненный столп.
Этот приступ кончился, как и первый.
— Прошу прощения, —
— Что? — еле слышно сказал Сэло.
— Ты что-то говорил — или собирался сказать, — ответил Румфорд. Только капли пота на висках напоминали о том, что он пережил настоящую пытку. Он вставил сигарету в длинный костяной мундштук, закурил, выдвинул вперед нижнюю челюсть, так что мундштук вместе с сигаретой встал торчком.
— Нас не прервут еще три минуты, — сказал он. — Так ты говорил?
Сэло пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить, о чем они говорили. А стоило ему вспомнить, как его охватило отчаяние. Случилось самое страшное. Очевидно, Румфорд не только узнал всю правду о влиянии Тральфамадора на события на Земле — этого было более чем достаточно, чтобы рассердить его, — но Румфорд, очевидно, считал, что и сам он — одна из главных жертв этого влияния.
У Сэло время от времени мелькало тревожное подозрение, что Румфорд находится под влиянием Тральфамадора, но он спешил выбросить эту мысль из головы все равно он был бессилен что-либо изменить. Он даже и говорить об этом не решался — любой разговор об этом с Румфордом навеки погубил бы их прекрасную дружбу. Сэло попытался выяснить, хотя и очень неловко, знает ли Румфорд всю правду или только притворяется.
— Скип… — начал он.
— Я же просил! — сказал Румфорд.
— Мистер Румфорд, — сказал Сэло. — Вы считаете, что я злоупотребил вашим доверием?
— Не ты, — сказал Румфорд. — А твои собратья-машины на твоем драгоценном Тральфамадоре.
— М-мм… — сказал Сэло. — Ты — ты полагаешь — что тобой воспользовались, Скип?
— Тральфамадор, — с горечью сказал Румфорд, — протянул лапу в Солнечную систему, выхватил меня и употребил, как дешевый ножичек для чистки картофеля.
— Ты же мог видеть будущее, — ответил Сэло, чувствуя себя совершенно несчастным. — Почему ты ни разу об этом не сказал?
— Мало кому приятно сознавать, что его кто-то использует, — сказал Румфорд. — Человек старается, пока возможно, не признаваться в этом даже себе самому. — Он криво усмехнулся. — Может быть, тебя удивит, что я горжусь — может быть, глупо и напрасно, — но все же я горжусь тем, что могу принимать решения самостоятельно, действовать по собственному усмотрению.
— Меня это не удивляет, — сказал Сэло.
— Вот как? — с издевкой сказал Румфорд. — Я склонялся к мнению, что эта тонкость недоступна пониманию машины.
Все кончено — хуже этого их отношения уже стать не могут. Ведь Сэло действительно машина, потому что его спроектировали и собрали, как машину. Он этого и не скрывал. Но Румфорд никогда не пользовался этим словом в обидном для Сэло смысле. А сейчас он явно хотел его оскорбить. Под тонким покровом светской любезности в словах Румфорда можно было прочесть, что машина — это нечто бесчувственное, нечто лишенное воображения, нечто вульгарное, нечто запрограммированное для достижения цели и лишенное малейшего проблеска совести.