Сирены

ван Ластбадер Эрик

– Почему ты не говорила мне об этом раньше?

– Я думала, что ты не поймешь. Он беспокоится за тебя. Он считает, что ты стал слишком похожим на него. Он прав.

– Ас чего ты взяла, что я пойму это теперь?

– Потому что теперь я уверена в том, что ты любишь меня. Я больше не могу жить так, Рубенс. Насилие всегда присутствовало

в моей жизни, но я просто никогда не задумывалась над этим по-настоящему. Теперь мне ясно, что я, мы оба увязали все глубже и глубже в этой трясине, сами того не замечая. Я была твоей усердной ученицей, но теперь я вижу, кем стала.

– Когда я узнала, что ты сделал с Эшли, то дала себе слово впредь не допустить этого. То же самое я обещала Мейеру. Он умней, чем могло показаться мне или тебе. Он заключил договор со мной: он обещал мне помочь найти убийцу Мэгги, если я стану оберегать тебя. Однако он преподал мне урок. Он предложил мне насилие, и я ухватилась за него. Ухватилась с охотой.

– Теперь я поняла, что мы станем изгоями на всю оставшуюся жизнь, если не остановимся сейчас же. Обратной дороги у нас уже не будет. Давным-давно, когда я еще знала Аурелио Окасио, я хотела быть изгоем. Каждое решение, принятое мною с тех пор и до настоящего момента, продвигало меня дальше в том же направлении. Но я больше не хочу этого. Я должна отказаться от этого.

– Эшли мертв. Ни ты, ни я не можем поправить это. Однако, будущее – совсем другое дело.

Их взгляды скрестились. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Дайна сказала наконец.

– Я ухожу.

– И куда ты отправишься?

– Не знаю. Все равно куда. Например, в Неаполь. Это место ничуть не хуже любого другого в качестве отправной точки. – Последовала долгая пауза. – Я хочу, чтобы ты поехал со мной, Рубенс.

Она всматривалась в его глаза, стараясь уловить хотя бы намек на ответ. Она сама не подозревала, как много Рубенс значит для нее, пока не произнесла последнюю фразу. Ее

сердце громко стучало. Что ей делать, если он решит остаться здесь? Она знала, что уедет сама в любом случае. Это решение родилось в самых сокровенных глубинах ее существа, и отвернуться от него было невозможно, да она и не хотела. Однако от сознания того, что она навсегда покидает Рубенса, ее сердце разрывалось на части.

– Единственное, что я умел до сих пор, это пользоваться страхом других в своих интересах.

– Теперь у тебя есть я.

– Я не хочу терять тебя, – хрипло сказал он.

– Тогда поехали! – Она крепко сжала его ладонь. – Предстоящий путь пугает меня не меньше, чем тебя. Однако, по крайней мере, мы оба будем знать, что это то, чего мы хотим. Мы станем учиться всему заново.

– Я еще не слишком стар для этого. – Он улыбнулся. – Дай мне только упаковать свои вещи...

– Нет, – возразила она. – Давай уедем вот так налегке. Немедленно.

– Ну, давай, по крайней мере, заберем хоть Оскаров.

– Зачем? Их место здесь, не так ли? Они будут ждать нашего возвращения, если оно когда-либо состоится.

– А как же дом?

– Пусть мексиканцы позаботятся о нем. У них это всегда хорошо получалось.

Взявшись за руки, они вышли через широко раскрытую балконную дверь навстречу жарким лучам солнца и рассеянной тени. Они спустились по лестнице и зашагали по роскошному зеленому ковру. Гравий захрустел под их подошвами, когда они подошли к серебристому «Мерседесу». Дайна села за руль. Рубенс чуть замешкался и, положив руку на дверцу машины, постоял некоторое время, глядя на дом и землю вокруг него.

Потом он уселся на переднее сидение возле Дайны, и она включила зажигание. С хриплым низким ревом «Мерседес» описал U-образный поворот и быстро заскользил вдоль узкой извилистой аллеи, мимо запыленных, тихо шепчущихся пальм.