Сириус
Шрифт:
Ему было не по себе. На душе скверно. Немного померив шагами комнату, он вернулся на кухню. Ира сидела на подоконнике, распустив длинные вьющиеся волосы, и задумчиво смотрела вдаль.
Последние лучи заходящего солнца, проходя сквозь мутное окно, создавали в ее прическе подобие мерцающего ореола. Она повернула голову и, увидев брата, жалобно улыбнулась. В ее взгляде было что-то такое, от чего Сергей смутился и громко вздохнул.
– Извини, – только и смог сказать он и, накинув куртку, вышел из квартиры.
Он не спеша шел сначала по дороге, которая упиралась в лес, а потом по лесу, там, где они часто гуляли с Олей. Ноги сами принесли его к огромному дубу, у которого они частенько проводили время. Дерево было чем-то вроде талисмана, оберегающего их чувства. И сегодня, тронув его теплый шероховатый ствол в том месте, где касалась ее рука, он ощутил ее незримое присутствие и всю красоту мироздания.
В сгущающихся сумерках эта пора осени была по-своему красива. Опавшие листья разноцветным ковром покрывали землю и при малейшем дуновении ветра, шурша, разлетались в разные стороны. Бесчисленное множество капелек дождя в последних проблесках солнца сливались в ослепительном блеске на верхушках пожухлой травы. Даже вывернутая и опрокинутая ветром корявая сосна вписывалась в эту картину чем-то загадочным и зачарованным.
Сергей еще долго мог бы любоваться природой, но наступившая темнота вывела его из оцепенения. Возвращался в поселок он уже другой, каменной дорогой через деревню, которая вплотную прижималась к пятиэтажным домам. Дорога была очень старая. Выложена она была еще в царские времена из небольших округлых камней, которые были идеально подогнаны друг к другу. Местами она провалилась под тяжестью грузовых автомобилей и тракторов, но еще пребывала в неплохом состоянии для своей почти вековой истории. В деревне жила его бабушка Катя. Недавно они сильно повздорили, и Сергей не стал заходить к ней, а только, проходя мимо ее дома, обратил внимание на поломанную изгородь из жердей и стожок потемневшего сена во дворе.
Домой он вернулся поздно, когда уже погасли уличные огни и лунный свет слегка рассеивал ночную тьму.
2
На диване лицом вниз лежала и тихо всхлипывала теперь уже бывшая одноклассница Сергея Оля Рауде. Та самая Оля, которую ждал Сергей. Ее большие мокрые от слез глаза были наполнены невыносимой тоской и душевной болью. От этого черты ее лица становились более утонченными. Отец обычно смягчался при виде слез и старался сделать все, чтобы она успокоилась. Он всегда с самого раннего детства защищал ее от всех напастей и невзгод в этой жизни, потому что очень любил и желал ей только всего самого наилучшего.
На этот раз слезы не сработали. Отец не желал ничего слышать.
– Никуда ты не пойдешь, – с твердостью в голосе говорил он. – Я не разрешаю тебе встречаться с этим парнем! Даже не мечтай! Он не пара тебе! Я не хочу, чтобы ты так тесно с ним общалась. А сейчас собирайся. Поедешь обратно к бабушке и проведешь выходные там. Слегка поостынешь, а я тебя сам лично провожу на автобус!
Он закончил и повернулся к жене.
Мама, обычно во всем поддерживающая отца, тихо стояла в дверном проеме и молчала. Она слегка кивнула головой дочери, как бы понимая ее душевное состояние, и смущенно пожала плечами. Ольга от обиды и нахлынувших чувств не могла говорить, отвернулась и, стараясь скрыть свои эмоции, тихо плакала.
Ее родители являлись на редкость семейными людьми, заботливыми и терпеливыми. Отец представлял из себя офицера даже не по призванию, а от бога. Не отупевший от военной службы, он искусно разбирался во всех мужских вопросах и обладал исключительным чувством юмора. Руки у него были золотые. Если возникала необходимость что-то починить или построить, он был тут как тут. Сильный, серьезный, но при этом нежный и ласковый, он окружал свою дочь бесконечным вниманием. С мамой Оле тоже безгранично повезло. Настоящая хранительница семейного очага, она поддерживала свою дочь во всем и помогала ей. Оба супруга были статные, высокие и целеустремленные. Все, что они задумывали, у них непременно получалось. Частые переезды с одного места жительства на другое не делали их жизнь невыносимой.
Выходец из Прибалтики, Антанас Раудис был красивым мужчиной с настоящим римским профилем. Его семья имела древние литовские корни, чья родословная уходила в глубину столетий и имела отношение к роду вильнюсских придворных князей. Его отец после провозглашения советской власти категорически не принял ее и помогал «лесным братьям» в их освободительной борьбе против установленного строя, после чего был арестован и сгинул в сталинских лагерях. После большой мартовской депортации в 1949 году его семья была сослана в Сибирь. Главными целями этой депортации было «уничтожение кулачества как класса» и подавление вооруженного сопротивления советскому режиму. За несколько мартовских дней из Литвы были высланы почти тридцать две тысячи человек. Среди них был и он, еще совсем мальчишка. Поэтому всю свою жизнь он провел в России, которая стала для него второй родиной. Он быстро адаптировался к российской жизни. Их класс представлял собой интернациональный состав ребят из всех уголков советской страны. Антанас уверенно одолел сложности русского языка и мечтал встать в ряды защитников своей Родины.
Уже гораздо позже, когда стал курсантом Ленинградского военного училища, он прибыл со своим курсом на уборку картофеля в поселок, где жила Ира Громова – его будущая жена. Та училась в педагогическом институте и тоже была направлена вместе со своей группой на сельхозработы в свой родной совхоз. Так они и встретились. Знакомство их было случайным, но, как оказалось впоследствии, на всю жизнь. Вскоре он приехал к ней в отпуск, они стали встречаться. Полюбив друг друга, поженились.
Оля чувствовала, что родители желают ей только добра, но была не в состоянии смириться с тем, что они хотят разлучить ее с Сережкой. Она металась в своих чувствах между родителями и ним, но не могла определиться, что ей нужно предпринять, чтобы не обидеть ни их, ни его. От безысходности в сложившейся ситуации подкатывало чувство тошноты и темнело в глазах.
Очнулась она только тогда, когда резкий порыв ветра швырнул в окно автобуса охапку сухих листьев и поднял тучу пыли на перекрестке дорог. Оля сидела на заднем сиденье у окна и, не обращая внимания на проделки ветра, думала о Сергее. Автобус двигался по разбитой шоссейной дороге, которая вела в деревню к бабушке. Все мысли были заняты только им. От воспоминаний горячая волна поднималась в глубине сознания, бурлила кровь, и делалось нестерпимо жарко внизу живота. Его взгляд неотступно преследовал ее. Хотелось вернуться обратно, взглянуть в такие милые глаза и утонуть в них от безмерного счастья.
«Что же теперь делать? Милый Сережа будет ждать, а я не приду. Что же делать?» – думала она, но ослушаться отца не могла.
Так она была воспитана.
Любовь ее с Сергеем была похожа на порывы ветра, под натиском которых трудно было устоять, и, однажды не устояв, они пустились по воле стихии, доверяясь природному зову и поочередно теряя рассудок. Она искренне верила, что любовь – это особый случай, потому что к человеку, которого любишь, любые правила становятся неприменимы. Он исключается из правил в буквальном смысле. Любовь, которую испытывал к ней Сережка, накрыла ее с головой, как высокая морская волна. Раньше девушка думала, что любовь бывает только у необычных людей, а оказалось, что она может прийти к любому и в любое время. Просто не все могут осознать, что это пришла именно она.