Сирийский марафон. Книга вторая. Часть 3. Неслышимое слышу
Шрифт:
– Болтают, не только стихами мозги будоражил народу, – конспиративно зашептал подполковник, наклонив голову к Мари. В глазах его буквально резвились бесенята. –Ночной порой откапывал свой революционный томагавк, да и выходил на широкий шлях, мочить гишпанских колонистов.
– Короче, ещё тот мозгокрут и живорез, – фыркнул Чупа-Чупс. Девушка звонко рассмеялась:
– Всё опошлил. А, как начиналось …
– В Москву звали …, – откликнулся Андрей, скрываясь за широкой, будто бабушкин комод, спинкой кресла. Аэробус, дрогнув корпусом, ощутимо провалился.
Тринадцать часов назад.
Рейн-Майнский аэропорт появился вдруг. Будто гриб-боровик. Заглянул за могучую сосну и вот он. Торчит из пышного одеяла мха фасонистая шляпка на купеческой ноге. Сухими уголками припорошена, дождиком окроплена. Лепота, мля. Так и аэропорт. Катил себе поезд по монорельсу. Накручивал повороты. Мелькали за панорамным стеклом дома, автомобили мчались внизу, сонные парки без листвы и, хоп – голубой лёд Frankfurt Airport.
– Пожрать бы? – протянул Морозов, едва за ними закрылись стеклянные двери аэровокзала. Здоровенный кофр из толстой кожи хотя и не смотрелся абсолютно новым, но имел вид вполне приличный. Широкий ремень плющил ветровку на правого плеча Андрея.
– А, не возражаю, – Кайда целеустремленно свернул влево. – Интересы дела в точности совпадают с потребностью наших желудков. В текущий момент.
– Вот оно счастье. Чего ж ещё желать? – встрепенулся Чупа-Чупс, стараясь не отставать от энергичных шагов подполковника. – Эва, бистро светиться. Занырнем?
– Стыдитесь, студент! – Александр даже не посмотрел в сторону заведения. – Интересуюсь, как гурман гурмана: как относитесь к итальянской кухне?
– Я к мясу хорошо отношусь, – сглотнув слюну, буркнул Андрей. – В любой кухне. Хоть эскимосской. Лишь бы белок.
– Ловлю на слове, – ухмыльнулся Кайда и встал на стальную ступеньку эскалатора. – Наш ждет ресторан, не побоюсь этого слова, Lucullus Nero. Прибежище эпикурейцев и истинных поклонников традиций солнечной Италии.
– Ох, и похомячим! – мечтательно пропел Морозов, едва они поднялись на «Уровень 3», о чем извещало световое табло. – Вот он, пищеблок с позывным «Лукулл Неро». И, людей прилично. Челов пятнадцать чавкают. Стало быть, кормят съедобно.
– Народная мудрость, – фыркнул подполковник, открывая дверь и заходя в огражденную стеклом зону. Выискивая глазами свободный столик, он мазанул взглядом барную стойку. Там на столешнице цвета дуба замерли стройными шпалерами тонконогие бокалы. Смуглый парняга в черно-красной униформе рисовал мелом готические каракули на грифельного колера доске, не забывая поглядывать в зал. Увидев новых посетителей, он вернулся за стойку и любезно улыбнулся.
– Камрад, – немецкий Чупа-Чупса был по школьному правильный, неживой. – Нам бы что-нибудь съедобное. Лучше мясное. Есть чем удивить?
Кайда встал рядом, положив руки на столешницу:
– И, пива светлого. Добре?
– Конечно. Бокал? Кружку? – труженик общепита ловко смахнул махровым полотенцем невидимую пыль со столешницы. – Не сочтите за дерзость, господа не из Польши?
– Думая, для разгона бокала хватит, – подполковник рассеяно посмотрел в зал. – Из Варшавы мы.
– Sehr gut! Располагайтесь куда глаз ляжет, земляки! – официант радушно показал рукой. После театрально закатил глаза, запуская мыслительный процесс, и выдал через приличную паузу. – Кролик по-лигурийски? Могу предложить.
– Ингредиенты, землячок? – живо поинтересовался Андрей. Официант продублировал уход в краткосрочную нирвану:
– Ну … Кролик там …
– Само собой, – пряча улыбку в глазах, поощрительно кивал Морозов.
– Орехи кедровые. Горсть, не более. Маслины …, – напрягая память, выдавал поляк. – Зелень, специи разные. Тушится в красном вине. Dry, естественно. Час-полтора на медленном огне. Только переворачивать не забывай.
– Круто, слов нет! – звучно сглотил слюну Чупа-Чупс. – Однако звезды нынче легли не тем веером. Не имеем лишней минуточки. Увы. Придумай, кулинар, что попроще.
– Куда проще-то? – изумился парень. – У кролика готовность – только в микроволновке разогреть.
Офицеры переглянулись и захохотали в голос, вспугнув пристойную тишину заведения.
– Прощенья просим! – Морозов сложил крестом руки на груди и, повернувшись в зал, шутовски поклонился. Посетители, обернувшись на смех, заулыбались, а парочка с крайнего столика продемонстрировали пальцами интернациональное “Ok”. Александр подмигнул ухмыляющемуся официанту:
– Кабинет для джентльменов функционирует?
– Ano, pan! – несколько удивленно откликнулся тот и кивнул налево. – Сразу за колонной дверь в санузел.
– Dobro! – Кайда, повернул голову к Чупа-Чупсу:
– Компанию составишь или …?
– Нам это без надобности, – с крестьянской рассудительностью, ответил напарник и, подхватив кофр, направился к свободному столику. Спустя пять минут, блаженно прихлебывая ледяное пиво, Андрей тихо буркнул:
– Бандероль туточки. Аккурат справа через два столика тушканится.
– Угу, – Александр окунул губы в пивную пену, натурально изображая истинное удовольствие на физиономии. Не дать не взять, опохмелившийся комбайнер. – На предмет хвостатых проверочку устроить надо.
– Без проблем! – Морозов озорно подмигнул дородной грымзе в айболитовских очках, что за соседним столиком кромсала свиные сардельки на тонкие дольки. Отрезав очередную, она зацепила красно-коричневый кружок вилкой и, плотоядно оглядев со всех сторон, потащила в рот. В этот пикантный момент и прищурил глаз Чупа-Чупс. Остолбенев, грымза забыла про вилку, про распахнутый рот и уставилась на парня. Тот глупо улыбнулся и виновато развел руками.
– Шалишь, перхоть, – Кайда на периферии зрения наблюдал за метаморфозами фрау. – Не переусердствуй.
– Да, боже упаси, – Морозов оглянулся на барную стойку. – Чисто для образа. И, от скуки где-то. Опа, хавчик несут. С проверочкой горит? Или заморить червячка успеваем?
– Гуляй, курилка! – подполковник тоже заметил официанта с тарелками. – Я сегодня жутко добрый. Аж сам боюсь. Опять же, сытый боец, всяко разно лучше, голодного. Чистый прагматизм. Никакого гуманизма и прочих измов.
– Ох, и до чего же я такой влюбленный в вас, – медово облизнулся Андрей, освобождая место для здоровущей, будто сомбреро, тарелки, которую псевдо итальянец ювелирно поставил перед ним.