Сиротка для дракона. Боевой факультет

Шнейдер Наталья

Я молча вытащила из сумки доску с пружинами, протянула парням.

– Вот. Так удобней будет. И мы в самом деле не знакомы. Я Лианор.

– Та самая Лианор? – выпрямился согнутый.

Лист покатился с его спины, второй брат прихлопнул убегающую бумагу ладонью да так, что звон пошел по всему вестибюлю, а распрямившийся охнул.

– Что значит «та самая»? – не поняла я.

– Которая набила морду хлыщу с международного, – сказал тот, что поймал листок.

Интересно, на боевом все выражаются как

в нашем приюте? Или мне на таких везет? Алек сам признался, что манерам так и не научился. А эти двое… Вихры торчат в разные стороны, будто их овечьими ножницами стригли, мундиры, хоть и новенькие, грубой шерсти – тот, что выдал мне кастелян, был таким же. В плечах как раз, по поясу и на бедрах чересчур свободен. Зато ботинки новехонькие, не иначе как сегодня выданные.

– Я Закарий, а он Зенобий. Можешь звать нас Зак и Зен.

Похоже, нашлись еще двое из четверых приютских на первом курсе.

– Тогда я Нори.

– Так это правда? Про битую морду?

Я поморщилась.

– Интересно, на факультете остался хоть один человек, который об этом не знает?

– Нет, конечно, – фыркнул Зак. – Одни радуются, что международники огребли, другие злорадствуют, что от барышни.

Он смерил меня взглядом.

– И это еще тебя почти никто не знает. А увидят, какая ты, – хлыщу прохода не дадут.

Что значит «какая»? Обычная.

– Мы думали, ты бой-баба какая-то, кулаком махнет – улочка, другим – переулочек, – подал голос Зен. – А ты…

– Бойцовый котенок, – подсказал Зак.

– Точно, бойцовый котенок. А тому хлыщу надо добавить. – Зен прищурился. – Маленьких обижать нехорошо.

– Сама разобралась, – буркнула я. – И еще разберусь, когда понадобится.

Никогда я не бывала в центре внимания. Это смущало, сбивало с толку.

– Если вам доска не нужна, я пойду.

– Нет-нет. – Зак выхватил ее у меня. – Погоди, мы быстро. И спасибо.

– Извини, если обидели, – добавил его брат. – Мы не со зла.

Я кивнула, давая понять, что извинения приняты. На правду не обижаются. Как говорит Алек, удобно, когда тебя недооценивают.

Хотя все равно обидно: одному не нравится мой пол, второму – происхождение, третьим – мой рост. И ни то, ни другое, ни третье я не могу изменить.

– Правда, не хотели обидеть. – Зак сунул брату исписанный лист и вернул мне доску для письма. – Давай мы тебя проводим.

– Да я и сама дойду, спасибо, – отмахнулась я.

– Мало ли… слава – она штука такая. – Парни двинулись по обе стороны от меня, проигнорировав протест. Ладно, хоть руки не распускали. – У нас вон год назад рядом с приютом столичного актера дамочка убила. В газетах писали: «Отомстила за неразделенное чувство». Мы думали, там не меньше чем… – Зак осекся. – Что он ее обесчестил, все дела, за такое надо мстить. А на суде выяснилось, что бедняга и

знать о ней не знал, она в портрет влюбилась.

Что-то много они «думают» и все невпопад. Но я не ошиблась, решив, что парни из приюта. И не столичного, скорее всего: такой скандал мимо нас бы не прошел. Как ни старались воспитатели уберечь нас от «грязи» – сплетни в приют долетали исправно. То повар судачил с судомойкой, то поломойка с ночным сторожем, а лишние уши и языки, чтобы разнести сплетню, всегда найдутся. Даже если она вовсе нас не касается, вроде той, будто старший сын императора впал в немилость и отец отослал его из дворца, передав право наследования младшему.

– Слава, – повторил Зен. – Не стоит тебе пока одной ходить.

– Я же не столичный актер, – отмахнулась я.

Впрочем, уже было понятно, что эти двое так просто не отцепятся.

– А вдруг кто решит проверить, это ты так лихо дерешься или международник слабак?

– Это вы тоже «подумали»? – поинтересовалась я.

– Это мы…

– Подслушали, – раздался за спиной знакомый голос, от которого у меня на миг сбилось дыхание. – Спасибо, парни, дальше я сам за своей девушкой пригляжу.

Глава 12

– Я не твоя девушка! – возмутилась я, но меня никто не услышал, потому что одновременно хором обиделись близнецы:

– Мы не подслушивали, вы со старостой при всех разговаривали!

– Хорошо, не подслушивали, прислушивались к разговорам, которые вас не касаются, – не стал спорить Родерик. – Если вы с Лианор обсудили все, что хотели, я вас не держу.

– Не всё, – возмутилась я. – И вообще, кто еще подслушивает!

Близнецы переглянулись. Посмотрели на Родерика. На меня.

– Ладно, котенок, до завтра. Не проспи, – сказал Зак.

– Котенок? – приподнял бровь Родерик. Я мысленно застонала – вот и готова кличка. Ну хоть не «принцессочка», как в приюте. Стоило в четыре года, наслушавшись сказок, сказать, что, когда вырасту, за мной приедет принц и заберет отсюда, – и на следующие четырнадцать лет хватило.

– Бойцовый котенок, – ухмыльнулся Зен. – Скажи, что непохожа.

Родерик рассмеялся, но, странное дело, этот смех меня совсем не обидел.

– Похожа. До завтра, парни. На физухе увидимся.

Близнецы исчезли.

– Разве физподготовка не только для боевого? – спросила я, чтобы хоть о чем-то говорить, вместо того чтобы размышлять, почему рядом с ним мысли путаются, а сердце скачет.

– Обязательно – только для боевого, но никого не гонят, и я стараюсь не пропускать. А то, сидя над учебниками, недолго и к стулу прирасти. Кстати… – Он извлек из поясной сумки два дымчатых кристалла. Один отливал голубым, второй – алым. – Возьми.

– Что это? – спросила я, не торопясь брать кристаллы в руки.