Сиротка для дракона. Боевой факультет
Шрифт:
Теперь, когда окружающие меня студенты немного рассеялись, я увидела, что все собираются у ограды, на площадке, вымощенной кирпичом. Вдоль длинной стороны выделялась белая прямая, разделенная на отрезки; каждый был пронумерован. Ближе ко входу — четверка, самый последний отмечала единица.
Вдоль первых трех отрезков уже бодро выстраивались старшие курсы, похоже, каждый точно знал свое место. А первокурсники никак не могли определиться, кто где. Казалось, еще немного, и начнут меряться ростом, становясь затылком друг к другу, как
Я, как и посоветовал Алек, тихонько встала в конце ряда. Если среди парней вдруг найдется кто-то ниже меня, я сильно удивлюсь.
И действительно очень удивилась, когда рядом со мной нарисовался Родерик.
— Я здесь на правах вольнослушателя, — пояснил он в ответ на мой недоуменный взгляд. — Поэтому в общем строю мне делать нечего.
Алек встал перед нами, оглядел строй, заставил поменяться несколько человек и усмехнулся Родерику:
— Торчишь тут как каланча, порядок портишь.
Родерик рассмеялся, но не ответил. Алек тоже не стал продолжать разговор, заторопился к центру строя, где и замер спиной к нам. Человек, который до сих пор стоял, прислонившись к стволу здоровенного тополя, с любопытством разглядывая первокурсников, отделился от него и размашистым, уверенным шагом направился к нам.
— Смирно! — рявкнул Алек, да так, что я невольно подобрала живот.
— Строят, как нижних чинов, — проворчал кто-то рядом.
Голос я не узнала — услышала только, что это не сосед Конрада. Кое-как справилась с искушением посмотреть, кто там такой недовольный. Сказали — смирно, значит, надо стоять смирно.
Мужчина остановился перед Алеком.
— Господин Этельмер! Студенты боевого факультета для проведения занятия по физической подготовке построены!
— Вольно, — велел Этельмер. — Проводи перекличку.
Алек встал рядом с ним, вытащил из той же поясной сумки еще три листа и начал выкрикивать имена. Наверное, тут принято сверяться со списком — я была более чем уверена, что он давно выучил всех поименно. На каждое имя кто-то отзывался: «Я!»
— «Вольно» — это как? — прошептала я.
— Можно немного расслабиться, но не вертеться и не покидать строй, — еле слышно ответил Родерик. — Разговаривать тоже нельзя.
Жаль. Я бы хотела поглядеть, кто есть кто, и не только на нашем курсе.
Словно услышав нас, преподаватель пристально посмотрел на меня. Я мигом прикусила язык и замерла.
— Говорю же, ты привлекаешь внимание сильнее дракона, — шепнул Родерик, едва преподаватель отвернулся.
Не думаю, что, если бы вдруг здесь появился тот дракон, что приснился мне, на него бы обратили меньше внимания, чем на меня, даром что он статуя.
— Вчера ты была просто хорошенькой, а сегодня глаз не отвести.
Что ж, надо сказать спасибо Оливии, потому что если во мне что и изменилось, так только одежда.
— Льстец, — прошипела я. — Ты говорил нельзя болтать.
Нашел время! И все же услышать комплимент
Может, Родерик и хотел сказать что-то еще, но перекличка добралась до первого курса. Я в свой черед выкрикнула «Я», на имени неведомого пока Конрада возникла заминка.
— Отсутствует по неизвестной причине, — сообщил Алек.
По строю первокурсников пробежали смешки, преподаватель остался невозмутимым.
Алек вернулся в строй, господин Этельмер оглядел нас, и снова мне показалось, будто на мне его взгляд задержался чуть дольше, чем на остальных.
— Раз уж так получилось, что первое занятие первого курса у меня, придется сделать вид, что я хороший оратор, и выдать приветственную речь, — улыбнулся он.
Теперь захихикали старшие курсы — похоже, они слышали это не в первый раз.
Впрочем, господин Этельмер на самом деле был хорошим оратором — не стал долго и многословно рассказывать о славном прошлом и настоящем университета, великой чести в нем учиться и славном будущем, которое нам эта учеба открывает, как это сделали представители приемной комиссии. Смысл его короткой речи сводился к «будет трудно, но оно того стоит». Первое я уже поняла, верно ли второе — узнаю в конце учебы.
Но все же хорошо, что он не стал долго говорить, — солнце хоть и поднялось, но согреть воздух еще не успело, и ветер пробирался в ворот и сквозь ткань мундира.
— Разойдись, — наконец скомандовал Этельмер, и тут же прозвучало уж вовсе несусветное: — Раздевайтесь.
Первокурсники загудели, я ошалело захлопала глазами.
— Парни до пояса, девушки до рубашек, — пояснил преподаватель.
— Так холодно же! – возмутился кто-то.
В самом деле холодно, я бы не отказалась от теплого платка на шею, а скидывать китель не хотелось вовсе.
Погодите. До пояса?!
— Будешь шевелиться — согреешься, — парировал Этельмер.
— Перед девушками? — раздался еще один возмущенный голос. — Пусть они тогда уйдут!
Правда, давайте я уйду! Тем более что разгуливать в одной рубашке тоже не слишком прилично. А уж глазеть на раздетых парней…
— Перед будущими боевыми товарищами. Или, когда надо будет снять рубаху, чтобы тебе затянули продырявленный бок, ты тоже откажешься раздеваться, если помогать будет девушка?
— Каждый год одно и то же, — тихонько хмыкнул Родерик.
Сам он уже расстегивал мундир — не торопясь, но и не мешкая.
— Но сейчас-то у него бок не дырявый, — заметила я. — И я бы тоже прекрасно обошлась без подобного зрелища.
— В самом деле? — ухмыльнулся Родерик и потянул через голову рубаху.
Я торопливо зажмурилась, отворачиваясь — поздно, поджарый живот с причудливой татуировкой и дорожка темных волос от пупка к поясу штанов словно отпечатались в сознании. Я снова открыла глаза и охнула. До сих пор я ни разу не видела раздетого мужчину, пусть даже и до пояса. А сейчас их вокруг было слишком уж много.