Сиротка. Нежная душа
Шрифт:
— Я тебя понимаю, — заверил ее отец. — Но не возьму в толк, почему Тошан так не хочет, чтобы ты стала оперной певицей. Он должен радоваться за тебя, поддерживать.
— До того как жениться на мне, он знал, что я пою, — сказала Эрмин. — Это ему нравилось, он даже хвалил мой голос. Но теперь я его жена и мать его детей. Он считает, что я не должна выходить на сцену, путешествовать. Может, он боится меня потерять? Этим летом я узнаю ответ! Он назначил мне встречу на набережной Перибонки в начале июля. Мы проведем в хижине два месяца.
Услышанное озадачило
— Мы были в прекрасных отношениях в новогодние праздники, — заметил он. — А теперь можно подумать, что Тошан не хочет приезжать в Валь-Жальбер.
— Нет, думаю, он просто не может поступить по-другому, — ответила молодая женщина. — Послушай, папа, есть еще кое-что. Я боялась сказать об этом вам с мамой. Тошан делает все, чтобы мы навсегда поселились там, на севере. Он написал, что Тала уходит жить к своей матери Одине. И оставляет нам хижину и участок. Мой муж хочет расширить постройку, сделать ее более комфортной.
Они вышли из такси и по Террас-Дюферрен поднялись к Шато-Фронтенак.
— Вот глупость! Жить целую зиму отрезанными от людей, да еще с маленькими детьми! Ты же не жена первопроходца и не индианка! Табарнак!
— Не ругайся, пожалуйста, — с легкой улыбкой пожурила отца Эрмин. — Вон та дама посмотрела на нас с возмущением.
— Это потому, что я расстроился! Что будет с твоей матерью, когда она узнает, трудно даже представить. Она так радовалась перспективе качать младенца рядышком с тобой… Ты должна урезонить мужа!
Они еще какое-то время говорили об этом, опершись о парапет и любуясь видом на величественную реку Сен-Лоран. Молодая женщина рассматривала корабли в порту и городок Леви, находящийся прямо перед ними, на противоположном берегу реки. Взгляд ее устремился к горизонту, на восток, к остальному миру, к Атлантике, к Европе и другим незнакомым странам, к другим океанам. Ей вдруг захотелось поехать далеко-далеко, невзирая на то, что материнское сердце страдало в разлуке с детьми.
— Надо поторопиться, меньше чем через час мы должны выехать на вокзал, — сказал Эрмин отец. — Еще вчера я узнал расписание поездов в обратном направлении.
— Тогда поторопимся, папочка, — отозвалась она. — Идем!
И удалилась грациозной походкой под восторженными взглядами мужчин. Жослин, в очередной раз восхищенный ее красотой, пошел следом. В платье небесно-голубого цвета Эрмин была сама прелесть и легкость.
Эрмин обогнала отца и, дрожа от нетерпения, взбежала по ступенькам крыльца. Шарлотта, держа на руках Мукки, уже успела открыть дверь.
— Мама! — закричал мальчик. — Мама!
Молодая женщина подхватила его на руки и поцеловала. Он обнял ее за шею и зарылся носом ей в волосы. В свои девятнадцать месяцев он уже произносил первые слова.
— Да, твоя мамочка здесь, дорогой, — проговорила Эрмин, покрывая его личико поцелуями.
Жослин растроганно наблюдал
Симон Маруа приехал за ними в автомобиле на вокзал Шамбор-Жонксьон, куда поезд прибыл с многочасовым опозданием из-за какой-то поломки. Ночь пассажиры провели в вагоне на полках, которые оказались куда менее удобными, чем постели в Шато-Фронтенак.
— Шарлотта, солнышко мое, — воскликнула Эрмин, — иди, я тебя обниму! Можно подумать, ты меня боишься… Ох уж этот обратный путь! Мне он показался таким длинным, просто бесконечным! Мама не очень волновалась? Мы смогли позвонить только сегодня утром, из Лак-Бушетт!
Девочка подошла, но улыбка у нее была натянутая. Она смотрела на свою старшую подругу так, словно боялась, что за время отсутствия та успела измениться. Что до самой Эрмин, то она с радостью обвела взглядом высокие деревья у дома, цветы на клумбах, которые еще стояли в бутонах, колокольню монастырской школы, вырисовывавшуюся на фоне голубого неба. Услышала она и ворчливый рокот водопада. Ей вдруг показалось, что она не была дома лет сто.
«Мой поселок, мой край у озера Сен-Жан, мой рай!» — подумала Эрмин. Она не обратила внимания на молчание Шарлотты, которая до сих пор не произнесла ни слова.
Жослин тоже погладил Мукки по голове. Симон поставил их чемоданы у входной двери.
— Мама могла бы выйти нас встретить, — сказала Эрмин. — А где мои маленькие принцессы? Как они? Я слышу детский плач! Это Лоранс, готова поспорить!
— Нет, двойняшки спят на втором этаже, — сказала Шарлотта. — У нас новость! Ребенок родился всего полчаса назад. Ребенок Лоры… Это он плачет. Мирей наверху. Меня просили вам сказать, что мама и малыш в порядке.
— Господи! Уже? — воскликнул Жослин и ринулся в дом. — И меня не было дома!
Симон онемел от удивления. Эрмин тоже. Сгорая от нетерпения, она побежала за отцом, прижимая сына к груди.
— Лора попросила, чтобы вы подождали, пока она приведет себя в порядок, — в отчаянии крикнула Шарлотта. — Нужно подождать, Мимин!
Но молодая женщина не слушала. Она уже стремительно поднималась по лестнице на второй этаж. Шарлотта осталась на крыльце с Симоном, который подбросил вверх свой полотняный картуз.
— Спасибо, Господи! Еще один младенец в Валь-Жальбере! — прокричал он, даже не пытаясь быть серьезным, как это приличествовало бы парню, которому уже перевалило за двадцать. — Еще один житель, и это замечательно! И еще один сосед! Мисс Шарлотта, благодарю вас! Пойду скажу родителям!
Он улыбнулся, увидев, с каким восторгом смотрит на него эта девочка, уже почти подросток, такая миленькая, с черными кудряшками и золотисто-карими глазами. Повинуясь порыву, он схватил ее за руку, приобнял за талию и закружил в импровизированном вальсе прямо на крыльце. Она позволила себя увлечь, изумленная до предела, с разрумянившимися от удовольствия щеками. Симон отпустил ее и, попрощавшись галантным жестом и улыбкой, оставил стоять у порога.