Сиротка
Шрифт:
— Господи, как же мне хочется снова увидеть полные классы! — вздохнула сестра Люсия. — Но сколько учеников вернется?
Они поднялись в кухню. Сестра-хозяйка кормила Мари-Эрмин. Девочка шмыгала носиком, глаза были полны слез.
— Что ее так огорчило? — спросила мать-настоятельница.
— Сестра Мария Магдалина слегла. Она попросила меня присмотреть за Мари-Эрмин, а девочке запретила входить в свою комнату, — ответила сестра Викторианна обеспокоенно. — Малышка не понимает, что случилось.
— Боже всемогущий! — крестясь, воскликнула пожилая
Эти ее последние слова удивили сестер Люсию и Викторианну. Монахини ничего не знали о планах сестры Марии Магдалины.
— Я собиралась рассказать вам обо всем перед Рождеством, — пояснила настоятельница. — Наша сестра решила отказаться от монашества и вернуться в мир. Благодаря поддержке родителей сестра Мария Магдалина получила опеку над Мари-Эрмин и будет воспитывать ее как собственного ребенка. Я одобрила ее решение. Мне всегда казалось, что ее решимость посвятить жизнь служению Церкви не слишком сильна.
Сестра-хозяйка нежно погладила лобик Мари-Эрмин.
— Значит, наш маленький ангел будет жить в Шикутими. У нее будет любящая семья и мама.
— Летом мы сможем ее навещать, — подхватила сестра Люсия. — Если честно, я кое о чем догадывалась. Примерно неделю назад я застала сестру Марию Магдалину без покрова, и ее волосы были длиннее, чем обычно. Я слышала, как она разговаривает с малышкой, обещая ей вещи, которые мы в нашем положении дать ей не смогли бы.
Мать-настоятельница невесело улыбнулась.
Обещания всех благ этого мира, — вздохнула она, отходя от окна.
Мари-Эрмин оттолкнула от себя тарелку с чечевицей и стала теребить салфетку. Из разговора монахинь она не упустила и словечка. И вдруг, сложив свои маленькие ладошки, она начала молиться. На середине «Отче наш», которую она знала наизусть, девочка разрыдалась. Монахини как могли пытались ее успокоить, но малышка была безутешна.
— Хочу сестру Марию Магдалину! — снова и снова повторяла она. — Хочу видеть мою мамочку! Она сказала, что она моя мамочка!
Сердце сестры-хозяйки разрывалось от жалости. Она взяла девочку на колени и тихо заплакала.
— Мы будем молиться, дорогая! Не плачь! — повторяла она. — Сестра Мария Магдалина нездорова, ей нужно отдохнуть!
Мать-настоятельница замерла на пороге спальни. Она боялась увидеть сестру Марию Магдалину больной, боялась узнать симптомы страшной болезни. Собственная жизнь или смерть ее мало волновали, одно было ясно: заболев, она не сможет быть полезной ни жителям поселка, ни детям семьи Тибо, которых намеревалась переселить в монастырь сегодня же вечером.
«Я посмотрю, как она, потом проверю содержимое аптечки. Может, у нас найдется средство от жара», — подумала она и решительно вошла в комнату.
Сестра Мария Магдалина лежала на кровати. Ее длинная белая ночная сорочка плотно, даже нескромно облегала ее женственные формы. Молодая монахиня повернула голову и посмотрела на настоятельницу.
— Матушка, не нужно было приходить!
— Мое дорогое дитя, это мой долг. Вы думаете, что заразились, так ведь?
Настоятельница подошла к кровати и увидела, что ночная сорочка сестры насквозь промокла.
— Господи Иисусе! — воскликнула она. — Вы так сильно вспотели?
— Нет, матушка, я намочила сорочку в ведре с холодной водой, — пробормотала молодая монахиня. — Это помогает сбить температуру. Сегодня утром у меня был озноб и сильно болели ноги. Потом я почувствовала жар. Отойдите от меня подальше, я не хочу, чтобы вы заразились.
Взгляд сестры Марии Магдалины был полон душераздирающей тоски. Зубы ее стучали.
— Нужно вас укрыть, — сказала мать-настоятельница. — Дитя мое, ваши методы лечения я нахожу опасными. Будьте рассудительны! Вы молоды и крепки. Месье кюре заверил меня, что молодые быстро выздоравливают. Вам нужно держаться ради Мари-Эрмин, которая страдает от разлуки с вами.
— Я сделаю все, что в моих силах, — заверила настоятельницу страждущая. — Но мне очень плохо и болит голова — словно кто-то изнутри стучит по лбу молотком…
Сестре Аполлонии удалось убедить молодую монахиню укрыться и снять с себя мокрую сорочку.
— Моя дорогая девочка, я приготовлю для вас целебный настой.
Сестра Мария Магдалина едва заметно кивнула и тут же погрузилась в беспокойную дремоту. Настоятельница невольно залюбовалась ее красивым лицом и доходящими до плеч светлыми волосами. Это была совсем другая девушка, не та, кого она привыкла звать сестрой Марией Магдалиной.
— Анжелика, — пробормотала она едва слышно. — Дочь ангелов. Надеюсь, это хорошее предзнаменование…
Валь-Жальбер, 26 октября 1918 года
Элизабет Маруа отошла от окна. Сегодня утром снова звонил церковный колокол. От мужа она узнала, что беременная женщина с улицы Дюбюк, построенной в прошлом году недалеко от фабрики, умерла этой ночью вместе со своим восьмилетним сыном.
— Жозеф, это ужасно! На сегодня в поселке шесть умерших!
Рабочий налил себе кофе. Неловкое движение — и чашка перевернулась, пролив горячий напиток на пол. Молодая женщина поторопилась вытереть коричневое пятно.
— Что с тобой, Жозеф?
Высокий и крепкий мужчина дрожал как осиновый лист, всем телом. Он поднес руку ко лбу.
— Семь, Бетти, — пробормотал он. — Старый мельник Гедеон умер вчера вечером. Местный булочник только что рассказывал об этом в универсальном магазине. Я чувствую себя разбитым. Пойду полежу немного. Тебе лучше поспать в комнате мальчиков. Грипп со мной не справится.