Сиротка
Шрифт:
Не зная, куда себя девать от смущения, она вошла в кухню. Здесь все кипело и бурлило. По меньшей мере десять поваров во главе с шеф-поваром суетились над бульонами и жарящимся мясом. То и дело раздавался металлический стук алюминиевой или медной ложки о стенки кастрюли.
— Глядите, к нам залетел наш маленький снежный соловей! — воскликнул один из поваров.
— Есть хочешь? — спросила официантка. — Метрдотель распорядился, чтобы тебе подали второе на твой выбор.
— Нет, я не голодна, спасибо, — робко ответила девушка. — Лучше принесите
— И горсточку проса! — пошутил шеф-повар.
Эрмин слабо улыбнулась в ответ. Через мгновение она спряталась от всех в раздевалке для персонала. Это была маленькая темная комната. Девушка быстро переоделась, опасаясь, что кто-то может войти и застать ее в трусиках и нательной сорочке. Теперь на ней было шелковое белое платье с сатиновым чехлом цвета слоновой кости, которое ей сшила Элизабет по картинке из модного журнала.
Ткань плотно прилегала к телу, оставляя на коже ощущение прохлады. Этот наряд со сборками на уровне талии и белым кружевным воротничком ей не нравился.
— Платье едва прикрывает колени, поэтому я чувствую себя неловко, — проворчала Эрмин себе под нос. — Зато шея полностью закрыта. Это платье для девочки, а не для девушки.
Расстроенная, она натянула чулки и надела черные лаковые туфли, цвет которых контрастировал с девственной белизной платья и чулок. Девушка вынула из чемоданчика круглое зеркало в металлической рамке и щетку для волос.
— Я не стану собирать волосы в узел, — поддаваясь внезапному желанию нарушить навязанные ей правила, объявила она своему отражению.
Девушка быстро расчесала струящиеся по спине волосы. У виска подпрыгивал игривый завиток.
— Я готова! — вздохнула Эрмин.
Чтобы скоротать минуты ожидания и побороть страх перед публичным выступлением, Эрмин стала думать о Тошане. Она вспомнила, как он снял с Шарлотты туфли, потом — как они вместе сидели у реки Уэлле… Момент, когда он поднял на нее глаза, казался ей одним из самых волнующих.
«Вид у него был обеспокоенный и довольный, потому что я его не забыла. Сегодня вечером я буду петь для него, только для него. Я люблю его! О да, я люблю его всем сердцем!»
Жозеф Маруа в это время стоял перед зеленой двустворчатой дверью и смотрел на позолоченную табличку с выгравированным на ней номером «65». Он никак не решался постучать. Получить интересующие его сведения оказалось не таким уж простым делом. Грум поначалу корчил из себя неподкупного стража, отказываясь сказать, в каком номере живет Лора Шарден. Лакей, обслуживающий этот этаж, даже сделал вид, что не знает постоялицы с таким именем. Рабочему пришлось сказать, что он ищет даму средних лет, которая носит траур.
— Вы говорите о вдове по имени мадам Шарлебуа, — едва слышно проговорил грум, протягивая Жозефу открытую ладонь.
«Тупица этот служка, и алчный к тому же! — повторял про себя Жозеф. — Пришлось расстаться с долларом, но иначе я бы не узнал номер ее комнаты. Надеюсь, Мимин не видела, как я даю ему деньги».
И он загрохотал кулаком в дверь. Послышался приглушенный звук шагов, потом щелчок замка. Красивая, еще совсем не старая женщина приоткрыла одну створку и теперь смотрела на Жозефа. Вся ее одежда была черной.
— Что вам угодно, месье? — удивленно спросила она. — Думаю, вы ошиблись дверью.
— Меня зовут Жозеф Маруа, я опекун Мари-Эрмин, — отчеканил Жозеф. — А вы — Лора Шарден?
— Да. Входите, месье Маруа.
Она отступила в комнату. Тело ее напряглось, лицо побледнело. Жозеф чувствовал себя не в своей тарелке. Он был одет во все лучшее, и все-таки в обществе этой миниатюрной, изысканно одетой и причесанной женщины ощущал себя огромным и грубым мужланом. От Лоры пахло дорогими духами. Холеную шею украшало великолепное жемчужное колье.
— Слушаю вас, месье Маруа, — сказала она тихо, указывая на обтянутый красным бархатом диван. — Прошу вас, присаживайтесь.
— Нет! Мне и так хорошо, — грубо ответил он. — Жена рассказала, что вы приезжали к нам в Валь-Жальбер. Из ее слов я понял, что в прошлую субботу вы слушали, как поет наша Эрмин. Может, вы и правда ее мать, потому что вы на нее похожи, это бросается в глаза, но хочу вас предупредить: не приближайтесь к ней! Я не могу заставить вас съехать из отеля, увы! Но если вы попытаетесь заговорить с ней, я рассержусь. Теперь у нее есть семья, моя семья. На своих родителей она очень сердита. Чтобы вы знали, мадам, директор подписал контракт, и Эрмин будет петь в отеле каждую субботу до сентября. Думаю, все это время вы будете жить в отеле?
— Совершенно верно, месье Маруа. Я вольна жить в Робервале столько, сколько сочту нужным! — ответила Лора.
— А еще вы вольны держаться подальше от нашей девочки! Я хорошо знаю Мимин: если бы она узнала, что ее настоящая мать сидит в зале отеля — элегантная, богатая, вся в жемчугах, она бы убежала, и ноги ее на берегу озера больше не было бы.
— А вы бы тогда очень огорчились, месье Маруа! — сухо оборвала его Лора. — Вам ведь нравится выставлять пятнадцатилетнюю девочку, словно лошадь на ярмарке! Мари-Эрмин еще ребенок, ей трудно будет выдержать такую нагрузку. У нее не хватает вокальных навыков. Ваша супруга сказала, что вы хотите нанять ей учителя. Я могу дать вам денег. Подумайте об этом. Мы можем договориться.
Жозеф прищурился и плотно сжал губы. Он заметил странную вещь: речь Лоры Шарден была очень правильной, без малейшего намека на квебекский говор. И все-таки легкий иностранный акценту нее был.
— Если я соглашусь, то стану вашим должником и вы сможете выкручивать мне руки, — ответил он. — Нет уж, я потрачу на учителя свои деньги. У Эрмин большое будущее, я не такой дурак, чтобы этого не понимать. И своей славой певицы она будет обязана мне, только мне одному! Вот я смотрю на вас и не могу понять, почему вы бросили вашу дочь зимой на монастырском крыльце. Как у вас только рука поднялась? Постыдный поступок, мадам! Такие, как вы, должны гнить в тюрьме!