Сиротка
Шрифт:
— И напрасно, Мимин. Если бы они были живы, они бы уже вернулись. А если они все-таки живы, значит, им наплевать на тебя, и ты не должна портить себе всю жизнь, их дожидаясь.
Девушка знала, что Симон прав. Усталым жестом отмахнувшись от грустных мыслей, она вновь вернулась к теме, которая занимала ее больше всего:
— Помоги мне, Симон. Завтра Жозеф повезет меня в город, и возвращаться мы будем поздно. Представь, и так — все лето! Я уже жалею, что умею петь, потому что от этого одни неприятности!
Девушка из последних
— Если уж отец что-то вбил себе в голову, так просто не отступится, — сказал Симон. — Знаешь, что я думаю? Он уверен, что ты своим пением заработаешь состояние, и эти деньги намеревается присвоить. Он спит и видит, как мы с тобой поженимся. Опять же, ради денег: если ты будешь моей женой, ничто не помешает ему пополнять свой банковский счет. Но я не идиот. Я еще утру ему нос, как говорил один мой приятель. Подложить свинью отцу — это будет славная месть за годы порок!
— Как мы можем пожениться, если мы друг другу не нравимся? — возмущенно спросила девушка. — Я выйду замуж только за того, кого полюблю всем сердцем.
— Если бы ты даже и нравилась мне, я все равно уехал бы! — заявил Симон. — Ты стала красавицей, Мимин. К тому же ты воспитанная и добрая… Но я всегда относился к тебе, как к сестре.
Эрмин не ожидала от Симона такого искреннего проявления дружелюбия, поэтому, глубоко растроганная, расплакалась.
— Симон, прошу тебя, придумай что-нибудь, чтобы мне завтра не ехать!
— Попробуй сегодня вечером прикинуться больной, — предложил он. — Мне нужно подумать.
— Нет, ничего не выйдет. Жозеф все равно повезет меня в город, у нас контракт.
Юноша сжал ее руку и задумался. Внезапно его лицо озарилось улыбкой.
— Аббат Деганьон! — воскликнул он. — Сходи на исповедь, Мимин, расскажи, что поведение отца тебя беспокоит. И попроси аббата помочь. Со священником отец спорить не станет.
— Ты прав, Симон. Спасибо! Я иду в церковь!
Эрмин поцеловала юношу в щеку и выбежала из хлева.
В тот же вечер после ужина в дом семьи Маруа явился аббат Деганьон. Жозеф с трубкой в зубах сидел на крыльце. В доме слышался звон посуды.
— Добрый вечер, Жозеф! Наслаждаетесь теплым летним вечером?
— Конечно, месье кюре! — ответил рабочий.
— Я хочу с вами поговорить. Пройдемся?
Они неторопливым шагом направились к монастырской школе. У Жозефа было неспокойно на душе. Лора Шарден могла нанести визит священнику. Поэтому он вздохнул с облегчением, когда понял, что кюре пришел совсем по другому поводу.
— Жозеф, вы добрый христианин и честный человек. Я никогда не слышал о вас ничего дурного. И хотя жителей в Валь-Жальбере осталось немного, в нашем муниципалитете все еще заботятся о вопросах морали и соблюдении приличий.
— Я ничего плохого не сделал, — проворчал Жозеф. — Не будь нас с сыном, динамо-машина давно вышла бы из строя. И пришлось бы снова жить при свечах.
— Знаю,
Жозефу этот разговор был не по душе. Он то и дело принимался с ожесточением скрести подбородок. Он не осмеливался посмотреть в светлые глаза священника, словно этот взгляд мог проникнуть в самые потаенные уголки его души.
— И кому только в голову пришло, что я могу обидеть девочку, которая живет под моей опекой? — сердито спросил он. — Да если бы Бетти такое услышала, она бы первой бросилась меня защищать!
— Жозеф, дьявол искусно играет на наших слабостях, — продолжал аббат спокойно. — Он может подвергнуть искушению и вас.
Рабочий чувствовал, как тает надежда заработать состояние на таланте Эрмин. Воздев руки к небу, он спросил:
— Если я вас правильно понял, мне следует расторгнуть контракт с отелем? Но ведь это неправильно. Я думал только о том, чтобы обеспечить будущее нашей Мимин. Вы сами сказали в тот день, когда уезжали сестры, что у нее талант от Бога.
Наигранная заботливость не обманула священника, и он повысил тон:
— Я не нахожу ничего дурного в том, что девушка поет перед публикой и тем самым зарабатывает на жизнь. Но вам нельзя проводить столько времени наедине.
— А как же быть? — спросил раздосадованный Жозеф.
— Вопрос решен, — ответил аббат. — Я поговорил с нашим мэром, и он согласился одолжить мне свой автомобиль. Я умею водить. Каждую субботу я буду отвозить вас и забирать. Естественно, я не стану заходить в заведение, подобное «Ch^ateau Roberval», но могу подождать вас на улице.
— Вы берете на себя столько хлопот, господин кюре!
— Меня это не стесняет, Жозеф. Я несу ответственность за своих прихожан и сделаю все, чтобы исполнить свой долг.
— Ну, раз так, я согласен, — пробормотал рабочий. — Моей лошади это пойдет на пользу. Путь неблизкий, ее пришлось бы чаще перековывать…
В глубине души он знал, что так будет даже лучше. Несмотря на любовь к деньгам, Жозеф боялся Божьего гнева.
Они с аббатом развернулись и пошли обратно.
— Скажите, вы разговаривали с той дамой в черном, что заходила ко мне справиться, где вы живете, недели две назад? — с искренним любопытством спросил священник. — Она показалась мне измученной. Наверняка тому причиной недавняя потеря родственника. Я счел, что лучше ее не расспрашивать.