Сиротская доля
Шрифт:
Связь Яся с семейством пана Кароля оборвалась совершенно. Поступив в ученики к портному, мальчик заходил туда трижды. В первый раз пани поговорила с Ясем в передней и велела накормить его на кухне. Во второй — пан Кароль обрушил на него длинную проповедь, посоветовав любить, почитать и слушаться мастера и заслужить расположение товарищей. В третий раз перед самым его носом захлопнули дверь. С тех пор он больше туда не ходил и затаил в сердце неприязнь к знаменитому филантропу, чьи советы, по мнению Яся, были лишены всякого смысла. «Слушаться мастера» — значило пить пиво и водку, подлизываться и лгать! «Заслужить расположение товарищей» — значило
В таких событиях прошли лето, осень и даже рождество. На сочельник Ясь получил от мастера в подарок жилетку, а от пана Кароля нижеследующее письмецо, адресованное на имя Дурского:
«Не приглашаю Яся на праздники, так как меня, вероятно, не будет дома. Из денег, оставшихся после покойницы и помещенных мною в сберегательную кассу, посылаю 10 руб. на покупку нужных Ясю вещей. Напоминаю также, что ему надлежит быть послушным и молиться иногда за душу матери. Покорный слуга Кароль».
Письмо это Каласантий, в присутствии всех учеников и подмастерьев, прочел вслух, особенно налегая на выражения «Милостивый пан Дурский» и «покорный слуга», — а петом добавил от себя:
— Вот видишь!.. Ты должен быть послушным и молиться за душу матери… «Покорный слуга»… Сразу видно, сударь мой, что этот Кароль порядочный человек, а!..
Выслушав его, Ясь стиснул кулаки. Он был уверен, что пан Анзельм никогда бы не написал такое письмо.
Все праздники подряд пан Дурский с супругой резвились, как два херувима. После крещения они снова закрыли магазин по случаю именин своего сынка; назавтра магазин, правда, открылся, но хозяева, оставив в нем Яся и Ендруся, ушли в город. Пани Дурская вспомнила, что, во-первых, сегодня день рождения двоюродной сестры ее тетки со стороны отца, а во-вторых, что завтра им обоим придется сидеть дома, так как у Паневки были свои дела в городе.
Из двух мальчиков, стороживших магазин, Яся мы уже знаем, следует, стало быть, познакомиться и с Ендрусем. «Честный парень», — отзывались о Ендрусе мастер и его супруга. Работать он, правда, не любил, зато ему ничего не стоило целый день сидеть и клевать носом. Отличался он также неслыханной преданностью: по любому поводу целовал хозяйке руку и ни разу не выдал мастера. У этого превосходного малого было все же два недостатка: туго давался счет и не везло на белом свете.
Если его посылали за покупками кругом на шесть злотых, а давали при этом рубль, то сдачи он приносил всего шестнадцать или восемнадцать грошей. Когда же его спрашивали: где четыре гроша? — он удивлялся, плакал, целовал руки, но упрямо, хоть и смиренно, твердил, что принес сдачи ровно столько, сколько полагается.
— Вот тебе, тупая башка! — кричал тогда мастер, не больно трепля его за уши.
Случались вещи похуже: вдруг на улице какой-нибудь негодяй вырывал у честного Ендруся прямо из рук несколько злотых, а однажды кто-то даже отнял у него новые брюки, которые он относил заказчику. Пан мастер, понятно, пожелал тогда «прострочить его разок-другой ремнем с пряжкой», но хозяйка вступилась за Ендруся.
— Оставь! — сказала толстая дама. — Разве можно бить парня за то, что ему не повезло? Бывают такие люди! У одних и шило бреет, а у других и нож неймет!
Следует, однако, признать, что честный Ендрусь слишком часто брился шилом.
Так вот, в упомянутый день — хозяев уже несколько часов не было дома, не ходили
— Принес бы ты какую-нибудь книжку почитать, а то тут с тоски сдохнешь.
Услышав такое пожелание из уст заядлого бездельника, Ясь удивился, но все-таки пошел на чердак. Пробыл он там минут десять, а вернувшись, заметил, что честный Ендрусь чем-то чрезвычайно взволнован, даже руки у него дрожат. Не задумавшись, однако, почему бы это, Ясь раскрыл книжку и тотчас погрузился в чтение.
В тот же самый вечер пани Дурская, выдвинув ящик конторки, спросила у мужа:
— Ты брал деньги, растяпа?..
— Нет… а что?
— А то, что здесь не хватает десятки с лишним, понимаешь, пьянчуга!.. — возмущенно воскликнула жена.
— Иисус! Мария!.. — крикнул моментально протрезвившийся Дурский. — Наверно, нас обокрали!
— Конечно, обокрали, а я даже не знаю, сегодня это или вчера!..
За шкафами раздался шорох; супруги, однако, не обратили на это внимания. Подумав немного, мастер заявил:
— Знаешь, ты никому не говори… Завтра, когда ребята будут в мастерской, я обыщу их сундучки. Ты помнишь, какие были деньги?
— Одна десятирублевая бумажка… опять же склеенная трехрублевка, я бы ее сразу узнала. Еще две серебряные монеты, одна в пять злотых и одна в два злотых…
— Найдутся! — сказал мастер. — Только — тихо. Еще слава богу, что до больших денег не добрались!..
Дверь, которая вела во двор, тихонько приоткрылась, и из-за шкафа осторожно выскользнула какая-то тень, съежившаяся и дрожащая. Но супруги и этого не заметили.
Около полуночи, на чердаке, когда все мальчики были погружены в глубокий сон, та же тень подползла к постели Яся, прислушалась к его ровному дыханию и, наконец, прошептала голосом, напоминающим шипенье змеи:
— Ясь!.. Ясь!..
Шепот этот не разбудил сироту, но внушил ему сновидение. Приснилось Ясю, будто он находится в незнакомой темной комнате, а кто-то притаившийся в соседней каморке, старается выманить его к себе и шепчет:
— Ясь!.. Ясь!..
Голос был словно и знаком мальчику и в то же время пугал его. Почему-то ему казалось, что этот кто-то, притаившийся за дверью, непременно одет не в свое, старое, затасканное женское платье — и он страшный. Непонятно как, но он видел этот призрак — высокого роста, с отвратительными чертами лица и лицемерной улыбкой, и чувствовал, что от страха волосы у него встают дыбом. Теперь его уже пугало не только таинственное, зловещее существо, но и эти пустые комнаты, и царящий в них мрак… Он хотел бежать, но ноги не слушались его… Между тем полуоткрытая дверь слегка скрипнула, и в щель, образовавшуюся между нею и косяком, он явственно различил старое, затасканное платье, лицемерную улыбку и мертвые глаза призрака…
Ясь со стоном вскочил с постели и, как наяву, увидел человеческую фигуру, которая быстро захлопнула его сундучок и крадучись поползла к постели Ендрека. Ясь, однако, посчитал все это сном и снова упал на жесткую подушку.
Утром, когда Ясь отправился в город за покупками, честный Ендрусь спустился в лавку, а остальные ученики засели за работу, пан Каласантий, в присутствии одного из подмастерьев, обыскал все сундучки на чердаке, чтобы найти следы вчерашнего преступления. Поиски продолжались почти час, но зато, без сомнения, увенчались успехом, ибо пан мастер, издавая возгласы удивления и ругаясь на чем свет стоит, поспешно спустился в магазин, чтобы сделать доклад жене.