Сиртаки давно не танец

Будакиду Валида Анастасовна

На уровне крыши страшно замызганного оранжевого «Жигулёнка» была не задница отважной девицы с флагом в руках, а торчала чья-то волосатая рука с приспущенным рукавом чёрной куртки. Эта рука держала автомат Калашникова, поднятый дулом вверх. Точь в точь такой, какой они разбирали и собирали на время на занятиях по военной подготовке в школе. Толстый короткий палец судорожно нажимал и отпускал курок, и именно когда он нажимал, раздавался этот мерзкий звук, так похожий на битьё орехов.

«Не, ну вообще обалдели! То русским советуют убираться, пока не выдворили насильно, то американцев ждут, то на крышах ездят, то стреляют для острастки! Ненормальные! Слава богу, что я скоро отсюда уеду! Всё-таки Лёсик очень здорово придумал!» –

При воспоминании о Лёше стало совсем противно наблюдать этот фарс с преследованиями, победителями и побеждёнными. Захотелось встать, обтереть лицо и пойти домой. Пусть без меня доигрывают!

– Куда?! – Завизжал дед на национальном языке, резко ударил Адель по спине и лёг сверху. Над головой дико взвизгнуло и хлопнулось в ствол дерева прямо за спиной.

Эта машина с весёлым автоматчиком была последней. Он от счастья стрелял в небо, но чуть раньше опустил руку, чем убрал непривычный к оружию палец с курка… И не собирался никого убивать! Так… палил, чтоб возвестить пришествие Новой Эры!

Глава 4

У «кирии», дамы-аристократки, которая, когда взбивала себе кофе, ухитрялась обрызгать даже стены ванной комнаты, она работала до трёх. К Такису она попала по знакомству, но случайно, после двух-трёх неудачных попыток устроиться хоть куда-нибудь «младшим медицинским персоналом».

Помогла соседка. Простая соседка сверху. Она почему-то решила взять Аделаиду под своё попечительство. Скорее всего, ей Лёша нравился. Соседку звали Эфи, от слова «Эфтихия», что означает «счастье». Сколько ей было лет, никто не знал. Но другая, довольно пожилая соседка Меня сказала, что когда она была маленькой и ходила в школу, Эфи уже заканчивала парикмахерские курсы. Эфи, несмотря на возраст, вообще была очень энергичной и с самого дня вселения «русских» организовала шефство над ними. Проверяла, правильно ли оплачены счета за свет, не обманывают ли её в плате за уборку подъезда. Эфи приходила со второго этажа раз пятнадцать на дню. Она приносила поесть, приносила мелкую мебель в виде табуреток, какие-нибудь безделушки, которые Адель, чтоб не обидеть, ставила на самое видное место и каждый день стирала с них пыль, Эфи была парикмахером. Стригла она прямо у себя в квартире, в специально под это дело оборудованной комнате. Адельке она обещала сделать на голове нечто «поли кало», что значило – «очень хорошее», затащила к себе и соорудила дикую «химку». «Химка» торчала во все стороны и её невозможно было прочесать. Когда Эфи закончила, она спустилась вместе с Адель вниз, чтоб посмотреть на восторги Алексея, ну, или просто на Алексея. У Лёши оба глаза съехали к переносице. Он никак не мог взять в толк, что это «не отмоется водой и мылом», что это на «шесть месяцев», или пока волосы на отрастут. Он думал, что Эфи плохо объясняет на пальцах.

– Секси, э? Алексии, секси, э? – Эфи скалилась и подталкивала Адвоката плечом.

– Слушай, ты! – у Лёши нижняя челюсть выехала вперёд. – Объясни ей по-быстрому, что мне не нравится, когда мою жену называют «секси»!

Адельке было обидно! Очень обидно! Что такого сделала, а уж тем более сказала эта Эфи, чтоб нужно было так выкобениваться! Подумаешь, сделали «перманент»! Что ж теперь, нельзя проводить с собой никаких экспериментов? Ни постричься, ни накрутиться?! Так, простите, в Европе живём! Здесь вообще кто как хочет, так и ходит! Хоть тебе кривоногие в «мини», хоть толстые в брюках! Наоборот, все толстые ходят в брюках, чтоб у них ляжки не тёрлись! А это очень больно!

Вообще Лёша стал каким-то странным. Он когда увидел на Адель старые джинсы, которые тоже ей притащила Эфи, закатил грандиозный скандал. Джинсы!!! Джинсы!!!! Настоящие, кем-то надёванные, и потому очень потёртые джинсы, именно такие, какие были в их Городе самыми крутыми – «штатскими». Адель вся светилась от счастья. Видели бы её сейчас сослуживицы из Города! Лопнули бы и от злости и от зависти! И, оказывается, вовсе нет необходимости быть «Танцующей королевой», чтоб иметь право носить джинсы – символ свободы и вольномыслия! Джинсы можно носить в Греции всем!

Лёша выбросил джинсы на помойку.

– Перестань реветь! Они же были чужими! Ты же не будешь ходить в обносках? Я тебе новые куплю! – пообещал он, когда понял, что изревевшаяся и опухшая от слёз Адель с кровати просто так не встанет. – У тебя столько красивых платьев и юбок! Почему ты не хочешь их носить?

– Так. ик. ик.. – Адель не могла спокойно говорить. Голова её вздрагивала сама по себе и беспорядочно засасывала в себя воздух. От этого получалось, что как будто она икала и всхлипывала одновременно, – так они же длинные! Эти юбки и платья длинные! Они здесь все ходят или только в брюках, или в «мини»! Я буду одна ходить в одежде до земли?! Я на самом деле такой урод?! Европа же! Носят то, в чём им удобно! Я не хочу, как старая бабушка!

Лёша удивлённо смотрел на неё.

– При чём тут «Европа»? – он вытащил сигарету. – Надо смотреть, что тебе подходит, что не подходит! Ты разве не видишь, что твой выбор одежды очень ограничен? Может, ты ещё короткую юбку на себя нацепишь?

– Ну… носят же короткое ещё толще, чем я! Все носят! Они надевают чёрные толстые колготки и носят! И я хочу! Я не хочу как бабушка…

– И на кого они в этом похожи?! Тебе самой нравится?

– Да!

– Не ври! Человек должен носить то, что скрывает недостатки его фигуры!

– Я не хочу скрывать свои недостатки! У всех есть свои недостатки, почему я должна скрывать и больше никто не должен?! Пусть все видят, мне не жалко! Я не хочу длинные юбки! Я не хочу коричневые свитеры! Я хочу белый!

– Послушай! – муж начинал терять терпение. – Если ты не понимаешь, о чём идёт речь, я тебе объясню по-другому. Ты своим видом позоришь меня! Ты культуру им свою покажи. Пусть они делают что хотят, а ты будь умнее!

– Я не хочу быть умнее! Я жить хочу, понимаешь?! Неужели ты думаешь, что нашим соседям есть дело до того, что на мне надето?!

– При чём здесь соседи?! Здесь наших полно! Что они скажут?! «Не успела приехать, уже „испортилась“?!» «Куда только её муж смотрит!»

– Да ничего я не хочу! – Адель опешила так, что перестала и плакать и всхлипывать. Неужели то, что сейчас говорит Лёша, это серьёзно? Или просто так, в «воспитательных целях» сказал? Какие «наши»?! Бред какой-то… Если серьёзно, Лёша сильно изменился после переезда в Салоники.

Чтоб лишний раз не нарываться на воспитательную беседу, Адель, когда вышла с Эфи из дому, не надела «новые вещи», которые ей снова принесла Эфи. Но и юбку до земли тоже не надела. Эфи одолжила ей свою «красивую» одежду, которую дополнял очень серьёзный, но женственный аксессуар – шляпка с птичьим гнездом на борту. Адель не знала, куда они идут, потому что кроме слова «дулья» ничего не поняла в Эфиных объяснениях. Но этого было достаточно. Она поняла, что соседка хочет устроить её на работу. Они вместе шли по улице, и это было душераздирающее зрелище! Эфи ростом метр восемьдесят пять сантиметров, плюс тридцать – укладка на голове, плюс тринадцать – каблук на шпильке, плюс в вытянутой руке раскрытый над головой зонт. Всего под три метра – предельно допустимая высота, чтоб не мешать заходящим на посадку самолётам. И рядом Аделька в Эфиной «красивой» одежде.

На них смотрели. Их провожали взглядом. «Значит, правда красиво! – восторгалась Адель, и в душе у ней росли розы. – Всё будет замечательно!»

В офисе, в который в итоге они пришли, седой хлипкий мужик в обмен только на Эфин телефончик тут же пообещал не только устроить Адель на «приличную работу», но саму Маргарет Тэтчер пристроить к ней на посылки! Всё вышло быстро и красиво, само собой. Эфи даже своим декольте не воспользовалась!

Дядька Эфи звонил каждый день и говорил всё как в детской игре: