Система

Механик Олег

– Кисточки к нему не хватает. Ладно, дома пришьёшь.

– Зато ты в этой кроличьей шапке и фуфайке похож на партизана, который плутает по лесам и не знает, что война давно уже кончилась. – Мишаня дождался своей очереди, чтобы поиздеваться над другом. – Давай сойдём в Бахметке и пойдём в сельский клуб. В этом прикиде нам там самое место. Тем более танцевать мы с тобой умеем.

Они сидели друг напротив друга, на деревянных лавках, в пустом холодном вагоне утренней электрички.

– Кстати, Мишаня, приедем в Тюмень, пойдём в ночной клуб?

– Ни

за что на свете. Я за эту ночь на всю жизнь натанцевался. До сих пор ноги гудят. И песни эти все ненавижу. Особенно "Энигму".

– А я наоборот полюбил двух певиц: Уитни Хьюстон и эту, которая про мальчика поёт.

– Варум что ли?

– Во во, Барун!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. УРОКИ БОТАНИКА.

Глава 1. ЗАКРЫТЫЙ КЛУБ

Заочно Кир слышал о нём много раз, но впервые увидел его в школе, на линейке, посвященной началу учебного года.

– Это чё за жирный боров с географичкой рядом? – шептал Мишаня , кивком головы указывая на высокого очкастого толстяка, который переминаясь с ноги на ногу глядел куда-то поверх голов учащихся, в то время, как директриса произносила вступительную речь.

– Новый учитель истории, брат Макса Безумного, – ответил Кир, с ухмылкой оценивая нескладную фигуру в мешковатом сером костюме. Ему не верилось, что перед ним герой бесчисленных рассказов Безумного, этот пресловутый Ботаник. Оценивая тучную грушевидную фигуру и интеллигентную очкастую физиономию, Кир понимал, что все подвиги любовные и авантюрные приписанные Безумным брату были не более чем трёпом. Этот растерянный человек в больших очках с толстыми стеклами и розовым почти детским личиком, больше походил на пупсика переростка.

– Ботаник, он и есть Ботаник – хмыкнул Кир.

– Кто кто? –переспросил Мишаня, но его вопрос утонул в звуках школьного вальса, обрушившемся на расхлябанную толпу из репродуктора.

«Посмотрим, что теперь будет лепить Безумный про своего братца» – думал Кир.

Появление нового учителя сразу наделало много шума. Шли разговоры, сплетни пересуды. Всем хотелось понять, что заставило молодого мужика избрать себе профессию, которая, по мнению большинства, подходила только истеричным бабам.

Он не походил на истеричную бабу с низким прокуренным голосом и вечно кислой, словно после глотка уксуса, физиономией, которая могла уверенно чувствовать себя в этом бурлящем адском котле.

Он не мог издавать визг, похожий на рёв бензопилы, от которого леденела кровь в жилах даже у видавших виды остолопов.

Он не мог, идя по коридору, так громко стучать каблуками, чтобы задолго до своего появления навести панику среди галдящих школьников и тем самым заставить их затихнуть и замереть.

Он не мог ворваться в мужской туалет с криком «Вы почему не на уроке? Опять курите?».

Ботаник был антиподом этому устоявшемуся образу и всем, как ученикам, так и учителям было интересно, сколько дней, недель, а может даже месяцев сможет продержаться этот случайно оказавшийся здесь человек.

Руководимая благими намереньями директриса, чтобы не затягивать это случайное пребывание, определила Ботанику самый отмороженный седьмой класс «В», куда поставила его классным руководителем. Этот класс, а так же вся параллель находились под тлетворным влиянием пацана с кличкой Дерьмо. Погоняло было производной от фамилии Дермов, и полностью отражало суть его хозяина.

Дерьмо был тщедушный и маленький, но абсолютно безбашенный. Он был кошмаром всех учителей и его много раз пытались под любым предлогом убрать из школы. Именно убрать, потому что выгнать человека из школы означало лишить его образования, которое гарантировала советская система. Перевод ученика в другую школу требовал веских оснований. По Дерьму вообще-то плакала школа для умственно отсталых, но его мамашка, занимала какой-то важный пост в администрации и даже слышать ничего не хотела о переводе.

Таким образом, класс Дерьма, сменив многих руководителей, уже давно оставался безхозным и забытым.

Вся неприятность заключалась в том, что Дерьмо заразил своим поведением большую часть своего класса и всей параллели, поэтому участь Ботаника была предрешена, и все ждали скорой развязки.

Первый слух пришёл на пятый день и произвёл эффект разорвавшейся бомбы.

– Ты знаешь, чё этот очкастый историк исполнил?

– Рассказывай, не томи, – говорил Кир маленькому толстому Туче, который сидел на подоконнике в туалете и жадно досасывал крошечный, едва помещающийся в маленьких пальчиках, окурок «Примы».

– Вчера на истории диктует нам какую то лажу про Петра и его реформы. Мы с Зелёным на задней парте в морской бой зарубаемся, а Дерьмо на соседнем ряду, тычет ручкой в зад Ефграфовой. Та орёт, как потерпевшая, а этот ходит вдоль рядов, спокойный как удав, как будто не замечает ничего. Половина класса хуйнёй страдает, а он знай себе ходит и диктует. Смотрю, прошёл в конец нашего ряда. Ну, мы с Зелёным не останавливаемся и продолжаем играть, как ни в чём не бывало. Он разворачивается, идёт назад к доске и продолжает диктовать, что-то вроде «Реформы Петра имели колоссальное значение…». Сам, как бы невзначай берёт с парты Климовой толстый учебник истории (ну ты же знаешь эти кирпичи), и вдруг, с разворота как заедет им Дерьму по роже так, что сопли в разные стороны полетели. Дерьмо аж со стула упал, губы в кровь, все в панике, а он кладёт учебник и продолжает диктовать, как ни в чём не бывало. Тут все принялись старательно записывать, даже мы с Зелёным. Смотрю краем глаза, Дерьмо сидит, дышит так часто, короче «слёзки на колёсках». Потом вдруг хватает портфель, орёт ему «Козёл!» и выбегает из класса. Но далеко видимо не убежал. Возвращаются уже с Кислотой на пару. Та говорит, мол «Андрей Васильевич, можно Вас на минуточку?», и ушли вместе. Минут двадцать не было, а потом вернулись оба. И всё по-прежнему, как будто и не было ничего, Дерьмо беспредельничает, а очкастый ходит и диктует.

После рассказа Тучи, Кир стал уважать Ботаника, но ему было жалко, что тот так и не смог победить Дерьмо.

Безумный порывался отомстить за брата и разобраться с обнаглевшим дрищём, но Кир убедил его, что делать этого не надо.

– Он же учитель, и грош ему цена, если сам не разрулит. Тогда пусть уходит из школы и занимается чем-нибудь другим.

Киру не понадобилось много времени, чтобы понять, насколько он

недооценивает Ботаника. Уже через месяц Ботаник стал душой всей школы. Его можно было увидеть тут и там, нежно щебечущим с географичкой, рассказывающим пошлый анекдот военруку, обсуждающим последнюю игру ЦСК и «Динамо» с физруком, нашёптывающим что-то в углу рекреации щуплой молоденькой химичке, объясняющим англичанке хитрость изготовления бисквитного пирога.