Система
Шрифт:
Дракей привез коктейль.
– Ну, душа моя, что случилось? – Валентин ласково и сочувственно улыбался, демонстрируя восхитительные достижения двенадцатибалльной стоматологии.
Я вздохнула. Он ведь прекрасно знает, что случилось. Отчет о катастрофическом падении моего рейтинга, конечно, был автоматически сформирован и уже упал ему на рабочую почту. И спустился он только через полчаса после скандала у турникета – потому что принимал решение на мой счет и согласовывал с вышестоящим начальством. Моя судьба была уже определена, и приговор вынесен и подписан. Мы оба это знали. И знали также, что
Я начала рассказывать про кредит и ссору. Валентин слушал невнимательно и перебил уже через минуту.
– Ларочка, я всегда тебе говорил: есть у тебя одна глобальная проблема. Вот это твое вечное «недо». Вот почему ты никогда не была ни двенадцати-, ни одиннадцатибалльником?
Валентин держал драматическую паузу, глядя в упор. Я молчала.
– Потому что у тебя низкая самооценка. Ты сама себя низко ценишь, а Система – это зеркало, твое отражение, поняла?
Я кивнула. Чего же тут непонятного.
– Система понизила тебя не за ссору и кредит. Хотя и за это тоже, конечно. Но главное: Система понизила тебя за то, что происходит у тебя в подсознании. А в подсознании у тебя – бардак.
В моей душе слабо шевельнулась надежда. А вдруг он все-таки поможет?..
– Мое подсознание принадлежит только мне. Система не может туда заглянуть…
– Э, нет, голубушка, ошибаешься.
Валентин встал, откинул волосы со лба и гордо прошелся по кафе. Он любил поучать, и сейчас был явно в ударе.
– Твое подсознание Система знает очень хорошо. Так же, как подсознание каждого из нас. И, заметь, это единственный гарант стабильности общества, в котором мы живем. Куда делись все ужасы прошлого века? Все эти нацизмы и терроризмы? Нету их. А почему? Потому что преступные намерения человека становятся известны системе задолго ДО того, как он их привел в исполнение!
– Ну не все, – сказала я, лишь бы что сказать.
– Почти все, сама отлично знаешь! Пси-анализ произносимых и написанных тобою текстов Система производит? Еще как. На тысячах аналитических платформ. Температуру, давление, сердцебиение через биочасы считывает? Да. Сопоставляет первое и второе? Конечно. То есть Система знает, что ты на самом деле чувствуешь, когда говоришь слово «Свобода». Она знает о тебе все.
Я терпеть не могла такие разговоры. Если честно, мне не очень нравилось, что Система знает обо мне все. Системе я, наверное, не очень нравилась тоже.
– Кого ты пытаешься обмануть? – продолжал петь Валентин. – Самое совершенное достижение цивилизации за всю историю человечества?
– Да я не обма…
– Система – абсолютно справедлива, пойми. Она так устроена и просто не может быть иной. Баллы рейтинга распределяются идеально честно. Согласно всего лишь поведению человека. По-ве-де-ни-ю, слышишь? Система любит всех и доверяет всем без исключения. Веди себя согласно нормам и принципам абсолютной Свободы, и все будет хорошо.
– Да я же веду…
– Тогда рейтинг почему такой? Взять вот для примера меня и тебя. Мои двенадцать баллов и твои… Сколько у тебя сейчас?
Валентин явно прекрасно знал, сколько у меня баллов.
– Пять.
Шеф делано вздохнул и покачал головой.
– Ну и что мне с тобой делать? Что? Вот скажи?
– Валь… Пожалуйста… Ты мог бы мне помочь?
– Конечно, душа моя. Конечно. Для этого я здесь. Знаешь, – он откинул волосы со лба, – ты мне всегда нравилась. Подожди, не благодари. И хотя ты пишешь не сильно лучше, чем алгоритмы, я всегда был против того, чтобы тебя сократить. Хотя мысли такие начальство высказывало, скрывать не буду. Но! Что-то в тебе есть. Что-то человеческое. В наше время мы, люди, должны ценить друг друга…
В этом духе он мог продолжать бесконечно.
– Валя, ты ведь не уволишь меня… мммм, прости, не оСвободишь?
– Я сделаю то, что пойдет тебе во благо. – Валентин накрыл своей ладонью мою (точь-в-точь как эмиссар, их всех учат этому, что ли?). – Ты не будешь работать. Я понял, что именно тебе вредит – твоя работа. Сектор драмы, который вынуждает тебя формировать определенный образ мыслей. Профдеформация, психика не выдерживает, я встречал такое раньше. Как только ты перестанешь работать – тебе сразу полегчает.
– Но как только ты меня оСвободишь, рейтинг еще упадет!
– Конечно! Он и не может не упасть! Зато потом, потом – все наладится! Вот и не надо, не надо мне тут слез и всяких глаз на мокром месте! Свобода от работы – одно из главных достижений нашего общества. Это благо! Другая прыгала бы до потолка от счастья.
– Но я же тогда не смогу завести ребенка…
– Пфф… Средневековье какое-то. Ларочка, знаешь, этот разговор начинает мне надоедать. Я тут бьюсь, трачу на тебя время, а тебе все мало, ты все хнычешь и недовольна. Вот еще одно прямое доказательство: рейтинг тебе понизили совершенно справедливо! С такими негативными мыслями, конечно, только так и будет. Все! Марш домой спать! Сон, физкультура, позитив – и не успеешь оглянуться, как переедешь ко мне в зону А.
Я добралась до дома и долго рыдала на руках у Тима.
Вечером биочасы написали мне 38,4 градуса по Цельсию, уведомили о растущем кровяном давлении и робко предложили дешевый противовирус, аспирин и валерьянку – согласно моему новому рейтингу ничего приличнее мне, видимо, уже не полагалось. Когда я нарыдалась досыта, меня начал бить кашель, и Тим решил, что идея с аспирином вовсе не плоха. В домашней аптечке совершенно ничего не было, мы сообщили об этом Универсуму, и уже через семь минут на пороге нашей квартиры сидел аптечный дрон, под брюхом которого помещалась экстренная медицинская заправка. Мы прикрепили капсулу заправки к входному разъему биочасов. Микроскопические множественные шипы под браслетом ненадолго впились мне в кожу, чтобы ввести лекарство. Кашель вскоре утих, температура спала, я успокоилась и уснула.
В полночь, когда обновился статус, мои биочасы показали четыре балла рейтинга. Тим оставался десятибалльником. У меня было еще двое суток.
Глава 2
Четыре
Утро началось с рыдающей мамы. Сдержать ее было так же невозможно, как ураган или ливень. Она ворвалась в апартаменты и принялась осыпать меня упреками, жалобами и слезами. Вела себя так, будто я вот-вот умру. Очень некстати у меня снова поднялась температура.
– Ты еще и болеешь! Вот как же так можно!