Сияние богов
Шрифт:
Угроза подействовала, и любопытный купчик, нахмурившись, осадил лошадку и отвязался от Глеба.
Проехав полем, они снова углубились в тенистый лес. На душе у Глеба становилось все тревожнее. Он стал внимательнее всматриваться в лес и прислушиваться к его шорохам, но не видел и не слышал ничего подозрительного. Это должно было успокоить Глеба, но странным образом растревожило его еще больше.
Он чувствовал – что-то должно случиться, но не мог определить, откуда ждать беды. На всякий случай Глеб пустил коня в рысь и обогнал обоз, чтобы встретить
Не успел он проехать и двадцати метров, как резко осадил коня и вскинул руку кверху, призывая караван остановиться. Знак этот был обговорен заранее, и караван послушно встал. Кто-то из купцов окликнул было Глеба, но он подал новый знак – «Всем молчать!».
Затем внимательнее пригляделся к тому, что лежало на дороге. Это было человеческое тело, и выглядело оно ужасно. Птицы и мелкие грызуны изрядно над ним потрудились. Судя по всему, оно лежало тут не первые сутки.
Глеб не торопился делать выводы. Он вновь пристально оглядел деревья и кустарники, навострил слух и долго вслушивался в звуки леса, стараясь вычленить из них что-то чуждое и необычное. Но и на этот раз он ничего не почуял.
«Уж не изменяет ли мне моя интуиция?» – пронеслось в голове у Глеба.
Он нахмурился и осторожно пустил коня вперед, но конь, пройдя пару шагов, остановился как вкопанный и возмущенно и испуганно захрапел, не желая идти дальше.
«Конь что-то чувствует, – подумал Глеб. – А я – нет».
Он быстро и бесшумно спешился, подвел коня к ближайшему дереву и закинул узду на торчащую кверху ветку. Затем стал медленно и осторожно приближаться к телу, оглядывая ближайшие кусты придирчивым, недоверчивым взглядом.
Наконец, он остановился возле тела, присел на корточки и оглядел его получше. Это была девушка. Молодая и когда-то красивая. Судя по состоянию тканей, уже тронутых тлением, она и впрямь была мертва не меньше суток. Горло бедняжки было перерезано от уха до уха.
Мертвый и ограбленный странник – зрелище довольно обычное для большака. В былые времена разбойники оттаскивали убитых в кусты, но то было раньше. Нынешние душегубы со своими жертвами не церемонились.
Однако чаще всего на пути попадались мертвые купцы или путешественники, но молодая, красивая девушка… Как могла она забрести в такую глушь? Отправилась в лес за грибами? Одна?… Да и не походила она на деревенскую простушку. Одежда на ней была небедная и почти роскошная. Такую одежду носят дочки оборотистых купцов.
Глеб еще раз оглядел кусты и деревья и снова перевел взгляд на мертвую девушку. У него неприятно засосало под ложечкой. Что-то во всем этом было не так.
Поначалу Глеб не понял, что именно его встревожило, но через несколько секунд догадался. Мертвая, тронутая тлением, объеденная животными и поклеванная птицами, девушка совсем не источала смрад. Она вообще не пахла – никак и ничем, словно была не мертвецом, а глиняной куклой.
И вдруг покойница открыла глаза и уставилась на Глеба. От неожиданности он попятился и едва не упал.
Девушка улыбнулась и сказала:
– Привет!
– Кто ты? – хрипло спросил обалдевший Глеб. – Кто ты такая?
Девушка прищурила черные, чуть раскосые глаза и тихо пробормотала, подражая голосу Глеба:
– Кто ты? Кто ты такая?
Лицо ее стало быстро преображаться, и вот уже на Глеба смотрело его собственное лицо, только гораздо моложе и миловиднее, чем оно было на самом деле.
Первоход тряхнул головой. «Надо завязывать с водкой и олусом», – подумал он. А вслух растерянно пробормотал:
– Что все это значит?
Девка снова стала девкой, улыбнулась и ответила:
– Это значит, что ты попался! Доставай кошель, купец! И гляди мне, потянешься за мечом – убью!
Острие кинжала ткнулось Глебу в шею.
2
Сжимая в одной руке кинжал, другую девушка поднесла к лицу, сунула два пальца в рот и громко свистнула. Послышался громкий треск, и из леса высыпала ватага разбойников, вооруженная мечами, луками и топорами.
Купцы, их помощники, а также трое охоронцев, с которыми Глеб за всю дорогу не перекинулся ни словом, соскочили с телег, закричали и выхватили мечи. Все произошло быстро, почти молниеносно. Еще несколько секунд назад лес был тих, а большак спокоен, и вот уже на большаке, вокруг стоящих телег, завязалась кровавая бойня.
Девушка рывком села и хотела что-то сказать Глебу, но он быстро отпрянул, сильным ударом руки выбил кинжал из ее тонких пальцев и, резко качнувшись вперед, въехал разбойнице лбом в переносицу. Затем вскочил на ноги, выхватил из-за спины обрез охотничьего ружья и первым же выстрелом прострелил самому могучему из разбойников плечо.
Тот вскрикнул и выронил топор, а Глеб еще дважды спустил курок, и еще два разбойника повалились на землю.
Возле уха Глеба просвистела стрела, он резко развернулся и сшиб лучника с ног выстрелом в грудь.
Грохот выстрелов заставил разбойников умерить прыть, а когда четверо из них остались лежать в пыли, прочие снова брызнули в кусты, как шакалы, бросившие добычу, испугавшись появления разъяренного медведя.
Глеб оглянулся на девку. Никакой девки на большаке не было. Зато с того места, где она только что лежала, взвился маленький вихрь, похожий на смерч, пронесся по большаку и сбил с ног одного из охоронцев.
Глеб грубо выругался, в два прыжка настиг смерч, сбросил с плеч свой плащ и накрыл им кружащееся черное облако. Однако в следующий миг грозная сила выбила у ходока из рук ольстру и отшвырнула его в сторону, а из-под плаща, грузно махнув крыльями, вылетела небольшая, но жутко зубастая спуржун-птица.
Чудовище щелкнуло пастью, и один их охоронцев с криком отскочил к обочине дороги, а из плеча у него брызнула кровь. Глеб, рывком вскочив на ноги, подбежал к спуржун-птице. Чудовище рванулось вверх, но Первоход схватил ее одной рукой за когтистую лапу, а второй рукой выхватил из ножен меч.