Сияние смерти
Шрифт:
Найдя его в столовой за поглощением завтрака, Павел молча присел рядом. Севастьянов Василий Игоревич неторопливо доел неизвестную науке жижу, попросил два кофе у официанта, забравшего тарелку, и, наконец, взглянул на капитана.
– Попали мы в переделку, да Пашь?
– Попали, Васёк, попали. – и мужчины крепко обнялись.
– С чем пожаловал, Паша? Если меня жалеть и сочувствовать, то проваливай! Без тебя тут ходоков хватает. – на самом деле Васёк не думал, что Паша его жалеет, они с капитаном многое пережили и до этой трагедии со скалой, и не просто дружили, а братьями стали. От Павла он подвоха и неуважения не ждал, но на всякий случай хорохорился.
– Мне голова твоя нужна, друг. Она не пострадала,
– О как! Петрович в строю! Радует, – улыбнулся Васёк и углубился в изучение отчёта. По мере того, как продвигалось чтение с Васьком происходило немыслимое. Он побелел лицом, на лбу выступили капли пота. Руки, держащие папку задрожали. Сказать, что Паша был ошарашен, ничего не сказать. Василий поднял на капитана глаза и нервно прошептал: – Бери ключ, иди в номер, возьми мне куртку и плед. На улице поговорим.
Павел, как мог быстро, принёс всё, и ещё шарф прихватил, помог другу утеплиться и покатил инвалидное кресло на улицу. Двигались они в полном молчании, Васёк заметно нервничал, Паша недоумевал.
Оказавшись довольно далеко от редких гуляющих в этот утренний час, Васёк заозирался, убедился, что поблизости ни души и заговорил: – Тут такое дело, Пашка, не знаю как и сказать. Я его видел!
– В смысле видел? – не понял Паша.
– В прямом. То, что описал Петрович в отчёте. Массивные челюсти с клыками в два ряда. Видел я его, уродца этого. Я, Пашка, никому не говорил, думал глюки у меня, мы же тогда сутками напролёт не спали, понимаешь? Стыдно было признаться, да и кто бы поверил. Я сам себе с трудом верю.
Мы на скале работали, она трещала по швам, куски валились, а там в глубине люди кричали, которых завалило. Я, как и ты, разгребал, как мог, почти добрался. Там дыра в скале, как пещера. То ли была она, то ли из–за взрыва появилась, не знаю, но я близко подобрался, голоса за камнями уже слышал.
И тут он на меня выскочил с челюстями распахнутыми. Откуда взялся, чёрт его знает. Не было рядом никого. Но челюсти эти забыть не могу, Пашь, жуть берёт до сих пор. Рефлексы не подвели, я отскочил, а то бы он мне башку отгрыз. Но оступился и скатился вниз, переломался весь, а сверху ещё и кусок скалы упал. Вот результат. – Васёк развел руки в стороны, ладонями показывая на обездвиженные ноги, и продолжил: – Помню, как зубы клацнули, порадовался на мгновение, что хрен тебе, а не моя башка. Но всё это время я старательно себя убеждал, что привиделось. Хоть я и не гений зоологии, но мне известно что зверей с такой огромной челюстью и двойным рядом зубов не бывает. Да и не зверь это, Паша. Тело не звериное. Человеческое оно. Вот и думал, что глюки. От усталости. Или надышались чем, тоже ведь могло сказаться. Вонь там в скале стояла адовая. А ты мне отчёт этот. Чёртов этот отчёт!
Васёк, с силой сжав подлокотники кресла, замолчал. Паша пытался осмыслить услышанное. Ваську он верил безоговорочно. Видел тот, что описал, хоть и убеждал себя в обратном всё это время. Но тогда единственное предположение Паши о возможной мутации после взрыва разбивалось вдребезги. Что за ерунда у них выходит? Чем дальше, тем интереснее.
– Знаешь, дружище. Я пожалуй засиделся в санатории, налечился, будь здоров. Ты в цоколе ещё сидишь?
– В цоколе, Васёк.
– Там по коридорам, если дальше пройти, есть черный ход. Дверь прямо на улицу. Пандус мне организуешь? Или меня не ждут уже?
– Ещё как ждут! Сегодня с Никодимом говорить буду, о пандусе договорюсь. А ты откуда про черный ход знаешь?
– Видишь ли, Пашка, – хитро протянул Василий, – любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь, – пропел он строчки старой песни.
Паша засмеялся. Он видел перед собой старого Васька, хитрюгу и ловеласа, и был необычайно рад тому, что его друг скоро будет в строю. Конечно, придётся приспособиться к его новой жизни в инвалидном кресле, но они справятся.
Главное, что острый ум, наблюдательность и надёжность никуда не делись. Паша не признавался себе, но старых друзей Петровича и Васька ему дико не хватало, когда жизнь его разваливаться начала. Он еле справлялся, но и их разметало круто, и размазало. Ничего. Они втроём старой закалки и крутого теста. Справятся. Лишь бы живы были.
Вернувшись в управление, он заглянул к себе. Петрович посапывал на его диване. Ладно, пусть спит, он и один поговорит с начальником. Поднимаясь на этаж к начальству, он притормозил у двери с табличкой «Никодимов Дмитрий Дмитриевич. Начальник управления уголовного розыска».
За дверью бушевал Никодим. Судя по отдельным словам «вампиры» и «идиоты» отчитывал он от души Дениса Смирнова с его напарником Лёшей Ивановым. Постучав, Паша вошёл в кабинет.
– Можно, Дим Димыч? Я по важному делу.
– Входи. У тебя не важных не бывает, – улыбнулся седовласый, всё ещё подтянутый полковник, – а вы двое шутников, ждите за дверью, я не закончил.
Дождавшись, пока нашкодившие опера выйдут, он обратился к вошедшему капитану: – Рассказывай!
– Вы прочтите отчёт, а после всё расскажу, – сказал Павел, протягивая папку. По мере прочтения выражение лица Никодима менялось с беспристрастного на весьма заинтересованное. Паша дополнил отчет рассказом Васька, а так же некоторыми деталями, которые могут быть важны, про Киру и ботинки. Может и пустое, может и нет.
– А Петрович–то молодец. Припрятал образцы, да? Я в нём не сомневался. И что ты думаешь, Паша?
– Вначале, как Петрович отчёт принёс, думал, может мутация какая после взрыва произошла. Но после разговора с Васьком не знаю, что думать. Тварь эта во время взрыва уже существовала. Возможно, где–то в недрах скалы, и вылезла, как скала трещины дала. Но что наиболее вероятно, так это то, что она снова проявится. Если вышла в парк, подбирается к людям, то есть опасность ещё одного нападения. Плюс к этому Васёк описывает тело человеческое, а мы на местах преступления следы обуви обнаружили, большой размер, везде одинаковые. Мне, Дим Димыч, оперативную группу надо собрать. Я один не набегаю. Васёк вернётся со дня на день, но и он не бегун, и стажёр у меня есть. Вот и весь комплект. Ещё бы парочку оперов. Ног очень не хватает.
– А я дам! Дам тебе парочку! Есть у меня орлы, как раз к тебе в отдел, – полковник распахнул дверь кабинета, чуть не прибив подслушивающего Дениса, – вот они. Забирай в команду!
– Нет, пожалуйста, не надо! Мы же не охотники за привидениями! – завопил Денис.
– Конечно нет. Вы охотники за вампирами! – провозгласил полковник и заржал, а после добавил, – собирайте манатки и переезжайте в цоколь, под командование Бурана. Неразглашение там же подпишите. Выполнять!
Матерящиеся оперативники вышли за дверь, а Никодим продолжил: – Ты, Паша, не думай, ребята толковые, балбесы, правда, ещё, но это от избытка гормонов. А дело тебе выпало странное. Но я ждал чего–то подобного, когда спецслужбы понаехали и всё у нас забрали. Кое–что слышал, тут, там, хоть и держали от нас всю информацию в строжайшей секретности. Ждал, потому что у нас произошло, в нашем городе, и нам разгребать, а доверить такую мистику–фантастику никому, кроме тебя не могу. Ты, капитан, шибко умный, мыслишь широко, и что немаловажно, надёжный. Ты ведь думал, списал я тебя, да, Пашь? Нет, друг мой. Придержал, чтобы всмятку вас не размазало от жалости к себе. Если кто с дерьмом и разберётся, так это ваша троица. Как Васёк, готов наконец?