Сияние Вышних Богов и крамешники
Шрифт:
Но не успели мы как следует заняться чаепитием, как на борт нашего катера поднялся мой друг — атаман местного парабельского казачьего юрта и руководитель народного ансамбля Александр Ковбас. Поздравив нас с началом интересной работы, он пригласил всех в местный краеведческий музей на концерт своего коллектива. Ко всему прочему, атаман добавил, что концерт посвящается нам — первой самодеятельной поисковой экспедиции на территории Среднего Приобья. Предложение, скажем прямо, для многих участников похода, в том числе, и для нас, экипажа катера, было неожиданным. Но мы приняли его с радостью. Дело в том, что вечер дня нашей встречи был свободным и его можно было посвятить концерту. Наскоро попив чаю и распределив места в каютах,
Когда мы прошли в краеведческий музей, там уже всё было готово. И музыканты, и певцы ансамбля, одетые в национальные костюмы, сидели на своих местах и поджидали тех, кого пригласили. После горячего приёма и знакомства, всех нас усадили на скамейки, и начался концерт, который никто никогда не забудет. То, что мы услышали, буквально потрясло. Самодеятельные артисты пели не популярную, всем известную музыку, а свою собственную. Причём песни местных поэтов, по своей глубине и музыкальному оформлению превосходили всё ранее нам слышанное. После вступительной части на наших парней надели национальные русские рубахи и, взяв за руки, повели в игровой круг. Местные казаки под аккомпанемент баяна стали учить наших гостей из Германии, Украины и Москвы играть в русские народные игры. Когда и гости, и хозяева изрядно устали, все вместе отправились к столу. И опять от удивления у нас подкосились ноги: на столе стояли деликатесы русской национальной кухни. Только поздним вечером закончился этот незабываемый приём, который организовали нам казаки местного юрта. Разгорячённые, полные впечатлений, мы долго не могли уснуть.
«Вот это да! — думал я. — Всё так неожиданно, и поэтому неповторимо».
Утром 16 июня наша экспедиция направилась вверх по реке Парабель к гигантскому артефакту. Нам всем хотелось понять, что это за сооружение, кто его сделал и, самое главное, зачем? Подъём по притоку Оби занял у нас два с лишним часа, и вот впереди, прямо с катера мы увидели гигантское сооружение! Пристав к берегу и захватив с собой измерительные ленты, топоры и колышки, вся наша компания: и девушки, и парни отправилась к артефакту. Издалека он казался нам невысоким, но чем ближе мы к нему подходили, тем огромнее он становился. Высота странного сооружения оказалась, примерно, с трёхэтажный дом, это 12,5 метров!
Когда мы все вместе поднялись на платформу, то не поверили своим глазам, её края наклона были около 50 градусов.
— В природе ничего подобного быть не может! — подойдя ко мне, сказал Новосельцев. — По образованию ты знаешь, я инженер-дорожник, поэтому за свои слова отвечаю. Чтобы были такие склоны, нужен жёсткий каркас, иначе их размоют талые воды.
Я понимал, что Игорь был совершенно прав. Но вся беда была в том, что с нами не было ни одного археолога. Следовательно, копать мы не имели права. Но тут нам несказанно повезло. То, что мы не имели права делать, проделали за нас барсуки. Подойдя к их норам, мы обнаружили, что они неглубокие. В основном звери живут в толще почвы, которая толстым слоем покрывала твёрдое ядро платформы. Изучив отвалы у нор, мы поняли, что собой представляет твёрдое ядро. Оказывается, оно состоит из белого связанного известковым раствором песка.
— Вот так чудо! — удивился, рассматривая кусок сцементированного песка, Евгений Густавович Вертман, один из наших товарищей и членов экспедиции. — Где же они нашли столько извести?
«Они» — было адресовано тем, кто эту платформу строил. До этого Евгений Густавович измерял длину и ширину платформы и проверял её ориентацию относительно магнитных линий.
— Знаешь, — обратился он ко мне, — платформа представляет собой равнобедренный треугольник, который указывает точно на запад. С высоты он хорошо виден. Ширина основания равна сотне метров, длина около двухсот! Как тебе такое?
Я пожал плечами.
— Неужели кому-то пришло в голову установить в пойме Оби такой вот навигационный знак?
— Одни вопросы, а ответов нет! — подошёл к нам Эдуард.
— Да, и мы ничего с этим поделать не можем. Древние были куда мудрее нас.
— Я всё понимаю! — повесил голову Эдуард. — Но как хочется понять, что же это такое?
— Может, здесь когда-то была крепость? — предположил подошедший к нам Георгий Сергеевич. — Во времена великого переселения с севера.
— Что-то вроде большого постоялого двора или гостиницы, — добавил я.
— Может, — согласился с нами Евгений Густавович, — но всё равно, это только наши домыслы.
— Ясно одно, — сказал я. — Эта платформа сделана очень давно, возможно, к ней вплотную подходили корабли ориан. Для того её и построили в пойме. В те времена Обь была куда шире, чем сейчас. И сделали её наши общие предки, — посмотрел я на своих друзей — немцев. — Это для нас сейчас главное, всё остальное не имеет значения, потому что прародины белой расы в Европе никогда не было. Она здесь, в этих местах. На севере Сибири и на Урале. Наша платформа это и доказывает. Жаль, но понять древних нам пока не под силу.
— Может, в глубине платформы скрыты какие-то пустоты? — предположил Эдуард.
— Всё может быть, — сказал Вертман. — Но без георадара нам ничего не светит. Достаточно того, что мы убедились в её рукотворности.
— Тогда — «по коням»! — скомандовал Новосельцев. — Впереди нас ждёт великое дело!
И Игорь не ошибся. Сев на катер, через два часа мы вышли на Обь и устремились вниз по реке к Нарыму. На этот раз нас интересовал нарымский музей политической ссылки. В Нарым мы пришли ночью, а утром все были в музее. Чем оказался интересен музей Нарыма? Прежде всего тем, что в нём до сих пор бережно сохраняется память о Иосифе Виссарионовиче Сталине. В центральном зале музея стоит бюст, на стенах висят его портреты. Но более всего в музее Нарыма нас обрадовала найденная руками местных копателей керамика. Изучая её, я увидел ту самую керамику, о которой мне говорил Светозар. Перед моими глазами красовались шумерские орнаменты. Только не Персидского залива, а нашей, северной Шумерии.
— Вот что мы должны найти, — показал я на керамику своему другу Волеславу. — Шумерские орнаменты, только адрес их не Месопотамия, а Среднее Приобье. Кто знает, возможно, и северное.
— Попасть бы на берега Обской губы, — мечтательно проговорил Болеслав. – Там можно найти артефакты не только протошуемров, но и самих ориан. А может, протошумеры и являлись частью самих ориан. Просто мы об этом не знаем.
— Значит, идём в поход за знанием! — подошёл к нам Новосельцев, — Если даже здесь лежит керамика с орнаментами шумеров, значит, и мы её отыщем.
— Непременно! — отозвался Красников.
После осмотра Нарымского музея, мы взяли курс на устье реки Тым. Двенадцать лет назад, именно на этой реке, мне в одном из сосновых боров посчастливилось натолкнуться на руины древнего города. В нём я встретил концентрические валы двух солярных капищ. И сейчас мне хотелось показать эти находки всем участникам нашей поисковой экспедиции. А самое главное, понять, чьи это валы! Кто строил этот древний город? В глубине души я верил, что и города, и солярные капища были построены протошумерами. Но чтобы в этом убедиться, нам требовалось на заросших девственным лесом укреплениях города или валах капищ отыскать кусочки протошумерской керамики. Как это сделать, не проводя раскопок, я пока не знал.