Сияющая Цитадель

Эддингс Дэвид

– Взлом – занятие тихое и тайное, Кринг, – усмехнулся Стрейджен. – На него надо выходить ночью и много лазать по крышам. Зато веселья хоть отбавляй, да и добычи тоже.

– Будь осторожна на крыше, Миртаи, – предостерег Кринг свою нареченную. – Я немало потрудился, чтобы завоевать тебя, и теперь мне ужасно не хочется тебя потерять. Да, кстати, друг Стрейджен, и ты тоже, друг Кааладор, если с ней что-нибудь случится, вы ведь понимаете, что я убью вас обоих?

– Мы в этом и не сомневались, друг Кринг, –

ухмыльнулся Стрейджен.

Миртаи ласково провела ладонью по бритой макушке своего возлюбленного. Стрейджен уже заметил, что делала она это довольно часто. Может быть, то, что ей нравилось гладить обритую голову низкорослого пелоя, отчасти повлияло на ее решение стать его женой?

– Тебе нужно побрить голову, – сказала великанша. – Напомни мне утром, я об этом позабочусь..

Затем Стрейджен, Кааладор и Миртаи – все трое в облегающей черной одежде – проскользнули в тень рощицы неподалеку от здания министерства внутренних дел.

– Ты и вправду без ума от этого малыша, а, Миртаи? – прошептал Стрейджен, ныряя под низко нависшую ветвь.

– Кринга? Да, он мне вполне подходит.

– Довольно вялое выражение нежных чувств.

– Чувства – дело личное, и их незачем выражать публично.

– Так ты все-таки его любишь?

– Не понимаю, Стрейджен, какое тебе может быть до этого дело.

Лужайки императорской резиденции заволокло туманом. Настала осень, и туман почти каждый вечер наползал с Тамульского моря. До восхода луны было еще далеко – одним словом, самая подходящая ночь для кражи со взломом.

Кааладор изрядно запыхался к тому времени, когда они добрались до стены, окружавшей министерство.

– Совсем потерял форму, – проворчал он.

– Ты не лучше Платима, – едва слышным шепотом упрекнул Стрейджен. Затем он глянул вверх, прищурясь и покачивая в руке массивный абордажный крюк. Отступив на шаг, он принялся вращать его широкими кругами, с каждым разом все больше выпуская веревку. Затем он размахнулся и швырнул крюк, за которым тянулась веревка, высоко вверх. Крюк пролетел над стеной и упал по ту сторону с негромким металлическим лязгом. Стрейджен подергал веревку, чтобы убедиться, что крюк зацепился прочно, и уселся на траву.

– Поднимаемся? – спросила Миртаи.

– Нет еще. Кто-нибудь мог нас услышать. Подождем, пока его любопытство не угаснет.

– Парни, что стоят ночью на страже, дорогуша, не больно-то горят желанием бегать на всякий бряк, – пояснил Кааладор. – Судя по моему опыту, они обычно считают, что хорошая стража – это стража без происшествий, а потому предпочитают не сворачивать со своего маршрута, чтобы разведать, откуда донесся подозрительный звук. Покуда никто не подожжет дом, они не отягощают себя любопытством. Притом, – добавил он, снова переходя на свой излюбленный говор, – каково бедолагам торчать цельную ночку на посту, не тяпнувши ни разу хмельного? А уж после кувшинчика-другого они и вовсе-то ни шиша не расслышат. – Он поглядел на Стрейджена и уже на правильном эленийском языке спросил:

– Не хочешь проверить окна на первом этаже прежде, чем мы полезем на крышу?

– Нет, – сказал Стрейджен. – Когда дом запирают снаружи, окна первого этажа проверяют не единожды, да и ночные стражники от скуки вечно гремят дверными ручками и дергают засовы на первом этаже. Лично я всегда предпочитал верхний этаж.

– А если и там окна заперты? – спросила Миртаи.

– Тогда разобьем стекло, – пожал он плечами. – Здание высокое, и снизу разбитого окна никто не разглядит.

– Не промахнись, Стрейджен, – предостерег Кааладор. – У меня предчувствие, что нам еще недели две сюда по ночам наведываться. Здание-то большое.

– Ну так примемся за дело, – сказал Стрейджен, поднимаясь на ноги. Он оглянулся на лужайку – туман к этому времени сгустился, – дернул пару раз веревку, чтобы окончательно убедиться, что крюк застрял прочно, и начал взбираться на стену.

– Ты за ним, дорогуша, – тихо сказал Кааладор Миртаи.

– Почему ты меня так называешь? – спросила она.

– Дак, боже ж мой, по чистой дружбе, и ничего эдакого. Ты не вздумай ябедничать своему кривоногому красавчику. Парнишка он славный, только, ежели тебя затронуть, сущий бес.

– Это верно, – согласилась Миртаи. Она проворно вскарабкалась вверх по веревке и оказалась на стене рядом со Стрейдженом.

– Что теперь? – спросила она.

– Когда поднимется Кааладор, заберемся на крышу и проверим окна верхнего этажа.

– Опять с помощью крюка?

Он кивнул.

– Кажется, взломщики – наполовину обезьяны.

– Мы предпочитаем считать себя ловкими и подвижными. Послушай-ка: если внутри мы на кого-нибудь наткнемся, вначале попробуем затаиться. Если это не сработает, стукнем его по голове. У Кааладора с собой бурдюк с вином. Он от души польет бедолагу вином – тем меньше будет веры его болтовне, когда он придет в себя. Постарайся никого не убить. Придется всю ночь прибирать за собой, а когда уйдем отсюда, тащить с собой тело. Это не обычная кража со взломом, и мы не хотим, чтобы кто-нибудь узнал о нашем визите.

– Стрейджен, я это и без тебя знаю.

– Я уже видел тебя в деле, любовь моя. Если все-таки прикончишь кого-то, постарайся пролить как можно меньше крови. Я не хочу, чтобы восход солнца застиг меня здесь с тряпкой в руках.

– Отчего это вы оба нынче ночью так и сыплете нежностями?

– Что-то я тебя не понял.

– Кааладор все время зовет меня «дорогуша», а ты только что сказал: «любовь моя». Это имеет какое-то значение?

Стрейджен хохотнул.