Сияющая Цитадель

Эддингс Дэвид

Оскайн покачал головой.

– Это, должно быть, от материнской линии нашего рода, – виновато пояснил он. – У нашей матери был дядя, который вел себя весьма странно.

– О чем ты говоришь, Оскайн?

– О явном безумии моего брата, ваше величество. Мне говорили, что подобные болезни бывают наследственными. По счастью, я больше пошел в отцовский род. Скажи мне, Итайн, слышишь ли ты голоса? А лиловые жирафы тебе случаем не чудились?

– Оскайн, иногда ты меня просто раздражаешь.

– Спархок, –

сказал Сарабиан, – может, хоть ты расскажешь нам, что случилось?

– Итайн уже изложил это, ваше величество, и довольно точно. Насколько я понимаю, вы, тамульцы, относитесь к сияющим с некоторым предубеждением?

– Вовсе нет, – сказал Оскайн. – С каким предубеждением можно относиться к тем, кого вообще не существует?

– Этак они могут проспорить всю ночь, – заметил Келтэн. – Ты не против, леди? – обратился он к Ксанетии, которая молча сидела рядом с ним, слегка наклонив голову. – Если ты не покажешь им, кто ты такая, они будут пререкаться до зимы.

– Как пожелаешь, о сэр рыцарь, – ответила дэльфийка.

– Отчего так торжественно, дитя мое? – улыбнулся Сарабиан. – Здесь, в Материоне, мы говорим по-старинке лишь на свадьбах, похоронах, коронациях и прочих печальных событиях.

– Народ наш долго прожил вдали от всего мира, о император Сарабиан, – ответила она, – и не коснулись нас веяния моды и непостоянство устной речи. Заверяю тебя, что мы не находим ни малейшего неудобства в том, что мнится тебе старомодной речью, ибо наши уста произносят сии обороты привычно, и именно таково обыденное наше наречие – в тех редких случаях, когда вообще нуждаемся мы в том, чтобы говорить вслух.

Дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и в гостиную тихонько вошла принцесса Даная, волоча за собой Ролло. За ней шла Алиэн.

Глаза Ксанетии расширились, на лице явственно отразился священный трепет.

– Она уснула, – сказала принцесса матери.

– С ней все в порядке? – спросила Элана.

– Леди Сефрения очень устала, ваше величество, – ответила Алиэн. – Она вымылась и сразу отправилась спать. Мне не удалось даже уговорить ее поужинать.

– Что ж, пусть выспится, – решила Элана. – Я увижусь с ней позже.

Император Сарабиан явно воспользовался этой паузой в разговоре, чтобы облечь свою речь в старинные обороты.

– Воистину, – обратился он к Ксанетии, – речь твоя, леди, ласкает мой слух. Печально, что доселе скрывалась ты от нас, ибо ты прекрасна, и складные возвышенные речи твои прибавили бы блеска нашему двору. Более того, один лишь скромный взгляд очей твоих и кротость нрава, в нем сияющая, побудили бы тех, кто окружает меня, счесть тебя наилучшим примером для подражания.

– Речи ваши изысканно сладки, ваше величество, – отвечала Ксанетия, вежливо наклонив голову, – и воистину вижу я, что вы непревзойденный льстец.

– О, не говори так! – воскликнул он. – Поверь, слова мои истинны и исходят из самого сердца! – Император Сарабиан явно развлекался вовсю.

Дэльфийка вздохнула.

– Боязно мне, что речи твои переменятся, едва узришь ты меня в истинном моем облике. Я изменила внешний вид свой, дабы не устрашать им твоих подданных. Ибо, как ни тяжко мне признать сие, узри твои люди меня в истинном моем виде, бежали бы они прочь, крича от ужаса.

– Ужели ты воистину способна вызвать такой страх, нежная дева? – улыбнулся Сарабиан. – Никак не могу я поверить твоим словам. Мнится мне, что, явись ты на улицах Материона, и вправду бежали бы мои подданные – только не прочь от тебя, но за тобою.

– Так судите же сами, вате величество.

– Э-э… – вмешался Итайн, – прежде чем мы начнем, могу ли я поинтересоваться здоровьем вашего величества? – скромно осведомился Итайн.

– Я здоров, Итайн.

– Ни одышки, ни головокружений, ни стеснения в груди, ваше величество?

– Я же сказал, что здоров! – огрызнулся Сарабиан.

– От души смею на это надеяться, ваше величество. Могу я представить вам леди Ксанетию, анару дэльфов?

– Итайн, твой брат, похоже, прав. Ты лишился… Боги милосердные! – Сарабиан с неприкрытым ужасом воззрился на Ксанетию. Цвет стремительно стекал с ее волос и кожи, точно краска с промокшей насквозь дешевой ткани, и ослепительное сияние, которое было присуще ей до того, как она изменила внешность, теперь вновь набирало силу. Она поднялась, и Келтэн встал рядом с ней.

– Вот ужасные сны твои стали явью, Сарабиан Тамульский, – печально проговорила Ксанетия, – и я стою перед тобою такова, какова я есмь. Итайн, служащий тебе, истинно передал тебе все, что произошло в легендарном для вас Дэльфиусе. Я приветствовала бы тебя в манере, приличествующей твоему положению, однако я, подобно всем дэльфам, – изгой и потому не принадлежу к твоим подданным. Я явилась сюда, дабы свершить то, что обещано народом нашим в уговоре с Анакхой, коего зовете вы Спархоком Эленийским. Не страшись же меня, Сарабиан, ибо я здесь для того, чтобы служить, а не убивать.

Смертельно побледневшая Миртаи при первых же словах преобразившейся дэльфийки вскочила и, намеренно шагнув вперед, чтобы заслонить свою хозяйку, обнажила меч.

– Беги, Элана, – мрачно процедила она, – я ее задержу.

– В сем нет нужды, Миртаи из Атана, – сказала Ксанетия. – Как я уже говорила, не причиню я зла никому из здесь присутствующих. Спрячь свой меч.

– Спрячу – в твоем подлом сердце, проклятая! – Миртаи вскинула клинок – и, словно пораженная чудовищным ударом, отшатнулась и, рухнув, покатилась по полу.