Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых"

Учение моего гуру я понимаю совсем немного, И даже это немногое не воплощаю в жизнь; Разве могу я писать так, как если бы оно вошло в моё сердце, — Я, росинка, замыслившая вместить в себя солнце? Молю вас, даруйте благословение таким, как я, Дабы испили мы нектара из Океана Дхармы.

Своим появлением эта книга всецело обязана Чогьяму Трунгпе Ринпоче. Именно он вдохновил меня на этот труд. Именно он познакомил меня с «Тибетской книгой мёртвых» и связал меня с нею на всю жизнь, удостоив участвовать в работе над её английским переводом. Именно от него исходит всё, что мне удалось понять в ней. К глубокому моему сожалению, при

его жизни я не успела оправдать надежды, которые он на меня возлагал. Эту книгу я подношу ему в дар. Надеюсь, что смогу с её помощью исполнить хотя бы малую долю его желаний и передать другим хотя бы часть сокровищ, которыми он со мной поделился.

Трунгпа Ринпоче родился, как можно предположить, в 1940 году. Уже в раннем детстве признанный перерождением одного из тулку рода Трунгпа, он стал одиннадцатым в династии учителей, достигших высоких ступеней духовной реализации, и настоятелем монастырского комплекса Сурманг в восточном Тибете. « Тулпу» означает «тело эманации» (то, что на Западе обычно называют инкарнацией); Трунгпа— это его родовое имя, в буквальном переводе — «присутствующий»; Чогьям— сокращённая форма имени, означающего « Океан Дхармы», одного из множества имён, которые он получил в ходе обучения; наконец, « Ринпоче» — это титул, который означает «драгоценный камень» и обычно используется в отношении всех почитаемых учителей.

После оккупации Тибета китайскими войсками, в 1959 году, Трунгпа Ринпоче бежал в Индию, а в 1963 году приехал в Англию. Некоторое время он провёл в Оксфорде, обучая несколько учеников, а затем переехал в Шотландию, где основал первый в Великобритании центр тибетского буддизма — Самье-Линг. В 1970 году Трунгпа Ринпоче посетил США и Канаду, где его учение получило широкое признание, и Северная Америка стала основным полем его деятельности до конца жизни. Скончался Ринпоче в 1987 году.

Род Трунгпа принадлежит к школе тибетского буддизма кагью, но многие из учителей Ринпоче были приверженцами школы ньингма. В жизни и учении самого Трунгпы Ринпоче совместились отличительные черты обеих традиций. Однако следует иметь в виду, что в практическом отношении методы этих двух школ во многом различны. Первых своих учеников в Англии Ринпоче обучал преимущественно с позиций ньингмы, но с переездом в Америку в его методе преподавания возобладали черты школы кагью. Позднее он разработал собственную уникальную методику обучения, получившую название «Уроки Шамбалы», основные принципы которых он именовал «сокровищами разума» ( гонгтер). «Уроки Шамбалы» включили в себя элементы древней тибетской мудрости и других традиционных азиатских учений, а также буддизма; они позволяют ученику строить свою повседневную жизнь с опорой на священные идеалы тантр, однако не требуют от него ни религиозного обращения, ни знания специальной буддистской терминологии. Итак, Океан Дхармыдал начало трём великим рекам, и по сей день орошающим мир его вдохновенными идеями и благими деяниями.

Я познакомилась с Трунгпой Ринпоче весной 1969 года. Тогда я работала над докторской диссертацией о «Гухьясамаджа-тантре» [1] , которую мне предстояло защищать в лондонской Школе изучения стран Востока и Африки [2] . К Ринпоче обратилась в надежде, что он поможет мне разрешить некоторые серьёзные затруднения, с которыми я столкнулась при анализе текста. К тому времени я давно уже интересовалась индийской цивилизацией и философией. Санскрит начала изучать в начале 60-х годов, а вскоре после того в университетской библиотеке мне попались на глаза труды по тантризму. И духовный путь тантры, ставящий во главу угла не слепую веру, а непосредственный опыт, воздающий должное уважение женскому началу и признающий равноправие женщин, сразу же привлёк меня. Он преобразил моё мировоззрение и открыл мне, что искать священный мир следует не в неведомых потусторонних сферах, а здесь и сейчас, во всей полноте земной жизни. Я, воспитанная на поэзии Уильяма Блейка, сразу почувствовала, что тантризм близок философии одного из моих любимых произведений этого поэта — «Бракосочетания Неба и Ада», завершающегося словами: «Ибо всё живое Священно» [3] .

На последнем курсе мне посчастливилось получить приглашение на стажировку в Санскритский колледж в Калькутте, где я провела полгода. В Индии я познакомилась с несколькими выдающимися учителями, но доверительных отношений ни с одним из них у меня не сложилось. После защиты диплома я предполагала вернуться в Индию и заняться исследованием индуистского тантризма, но «по благоприятному стечению обстоятельств», как сказал бы Трунгпа Ринпоче, профессор Дэвид Снеллгроув [4] убедил меня избрать в качестве темы для диссертации буддистскую «Гухьясамаджа-тантру». В результате, помимо санскрита, я выучила ещё и тибетский язык, а затем углубилась в классический мир ваджраяны. Но тогда я ещё не знала, что подлинную, живую традицию ваджраяны можно встретить и за пределами Тибета, где в то время она уже угасала. И только когда я довела свои исследования до середины, мне стало известно, что один из истинных учителей этой школы находится в Великобритании. Я решила посетить его.

Впервые я увидела Трунгпу Ринпоче в Самье-Линг, ранним утром, во время медитации. Солнце ещё не взошло, и комнату освещали только свечи на алтаре, над которым сияла золотом и пурпуром тангка [5] Амитабхи. Ринпоче вошёл в комнату и трижды простёрся перед алтарем.

Красота, достоинство и уверенность, которыми были исполнены его движения, поразили меня. Никогда я не видела человека, от которого исходило бы ощущение такого глубокого спокойствия и такой мощной духовной силы. В этот первый мой визит Трунгпа Ринпоче не только оказал мне помощь в моей научной работе и воодушевил на её продолжение, но и каким-то таинственным образом, несколькими словами, пробудил во мне интуитивное постижение истинного духовного значения тантры.

Примерно через год Ринпоче уехал в Америку, а спустя ещё год я последовала за ним. В 1971 году он провёл три семинара на темы, связанные с «Тибетской книгой мёртвых». Один из них стал основой комментария к нашему английскому переводу этого текста, а другие два позднее он опубликовал в книге «За пределы безумия» (Transcending Madness. Shambhala, 1992). Во время интенсивных занятий по методике «Уроки Шамбалы» ученики Ринпоче нередко испытывали необычайные переживания. Когда он открывал нам глубинный смысл бардо и шести миров существования, многие из нас стремительно, как на «русских горках», проносились через эти состояния сознания, и на пиках напряжённости наше восприятие на какой-то миг полностью раскрывалось. Яркие, эмоциональные образы шести миров, просветлённые качества пяти родов будд и даже процесс умирания, за которым следуют смерть и встреча с пустотой и сиянием, становились для нас на это краткое время чем-то несравненно большим, нежели просто прекрасные и глубокие метафоры. Это было и страшно, и чудесно: весь мир на мгновение преображался до неузнаваемости.

На семинаре, который теснее других был связан с текстом «Тибетской книги мёртвых», Трунгпа Ринпоче пользовался тибетской ксилографией, а его ученики вынуждены были довольствоваться единственной существовавшей на тот момент английской версией — переводом Кази Дава-Самдупы под редакцией У.Й. Эванса-Венца [6] . Несмотря на глубокое уважение и благодарность к этим исследователям-первопроходцам, опубликовавшим не только этот, но и ряд других важнейших текстов, Трунгпа Ринпоче не считал совершенным их перевод «Тибетской книги мёртвых». Вот почему он предложил мне совместно с ним перевести этот текст заново. Первое издание этого нового перевода вышло в издательстве «Шамбала Пабликейшнз» («Shambhala Publications») в 1975 г.

Завершив эту работу, я вернулась в Лондон, будучи уверенной, что смогу часто ездить в Соединённые Штаты. Но в то время я ещё не была готова всецело посвятить себя какому-то одному пути. Слишком много у меня было других задач; среди прочего, мне необходимо было отработать глубокую кармическую связь, притягивавшую моё внимание к бенгальскому и индуистскому тантризму. Но отношения с Ринпоче не прервались, и после долгого кружного путешествия я наконец вернулась к практике ваджраяны — во многом благодаря влиянию и личному примеру Сикпо Ригдзина, моего брата по дхарме.