Сияющие
Шрифт:
– Кто это вообще придумал? – недоумевает Кирби.
И Дэн согласен с ней. Возвышенность и бессмысленность человеческих дерзаний.
Зора
28 января 1943
Над прериями воспарили железобетонные конструкции кораблей; полностью снаряженные, они готовы покинуть доки и отправиться прочь от замерзших кукурузных полей. Спустятся по реке Иллинойс, войдут в Миссисипи, пройдут мимо Нового Орлеана и направятся к Атлантике. Пробороздив океан, корабли причалят к вражеским берегам на другом конце света, от поворота рычага распахнутся двери грузовых отсеков в носовой части, словно подъемный мост, опустится рампа и в ледяной
На верфях компании «Чикаго бридж энд айрон» строят очень хорошие корабли и уделяют много внимания деталям, как и раньше, до войны, когда делали водонапорные башни. Но сейчас они так спешат, что не успевают давать им имена: спускают на воду по семь судов в месяц; грузовой отсек вмещает 39 танков модели «Стюарт лайт» и 20 «Шерманов». Верфь работает круглосуточно: лязгающий, бряцающий, скрипящий, скрежущий конвейер, с молниеносной быстротой выплевывающий танко-десантные корабли.
Работают всю ночь напролет: мужчины и женщины: греки, поляки, ирландцы, но негров нет (в Сенеке дискриминация негров еще сильна).
Сегодня спускают один из кораблей. Важная дамочка в элегантной шляпке из объединенной службы организации досуга войск разбивает бутылку шампанского о нос LST-217. Его мачта пока сложена на палубе. Все присутствующие аплодируют, свистят и топают ногами, пока корабль водоизмещением в 5500 тонн сходит с рампы боком из-за узости реки Иллинойс. Входит в воду левым бортом, гоня барашки, словно от пушечных выстрелов, которые постепенно перерастают в огромную волну, так что судно тяжело переваливается с боку на бок, пока не выровняется.
А ведь это для корабля уже второй спуск. В первый раз он дошел до Миссисипи, но там сел на мель, и его пришлось отбуксировать в родной док на ремонт. Но это неважно. Под любым предлогом устроим вечеринку! Мораль взмывает ввысь, как флаг на мачте, когда знает, что впереди выпивка и танцы.
Почти все из рабочей команды сошли на берег вечером, чтобы ночью праздновать и веселиться, но Зора Эллис Джордан с ними не пошла. Вечеринки теперь не для нее: у нее – четверо детей и нет мужа, который уже никогда не вернется с войны, потому что его корабль торпедировала подкравшаяся подлодка. Морское командование прислало ей его жалованье и документы на память. К медали его не представили из-за черного цвета кожи, но правительство написало письмо с выражением глубочайших соболезнований и благодарности за проявленную отвагу на службе государству в должности судового электротехника.
Раньше она работала в прачечной, расположенной в районе Чаннахон, но однажды какая-то женщина принесла мужскую рубашку с прожженными пятнами на воротничке, и она решилась спросить о работе. Когда подала заявление о приеме, ей предложили на выбор место сварщика и лесоруба. Тогда она поинтересовалась, где зарплата выше.
– Корысть заела? – спросил начальник.
Где ему знать, что к письму с соболезнованиями не прилагались инструкции, как кормить, одевать и учить детей геройски погибшего Гарри. Он был уверен, что женщина и недели не продержится: «Никто из цветных не выдерживает». Но она оказалась крепче других. Может, потому, что женщина? Похотливые взгляды и словесные оскорбления соскальзывали по ней, как с гуся вода, потому что все было лишено смысла, по сравнению с пустующей подушкой на ее постели.
Официального жилья цветным не предоставляют. Она снимает небольшой домик в две комнаты с туалетом во дворе на ферме, в пригороде Сенека. Уходит час, чтобы добраться пешком на работу и обратно, но она на все готова, лишь бы быть вместе с детьми.
Конечно, в Чикаго ей было бы легче: брат-эпилептик работает
Она зарабатывает один доллар и двадцать центов в час плюс пять центов сверху за внеурочную работу. К тому времени, как торжественный спуск судна завершен, и к причалу 217 подтянут следующий борт, Зора уже на палубе LST – шлем на голове, зажженная сварочная горелка в руках. Малышка Бланш Фэррингтон сидит поблизости на корточках, готовая по первой просьбе поднести сварочные прутки.
На кораблях они работают специальными профильными бригадами: по очереди заканчивают свою работу и передают другим. Ей нравится работать на верхних палубах: стала развиваться клаустрофобия внутри корпуса, во время сварки металлических листов обшивки или клапанов маховика, через которые вода пойдет в балластные цистерны для утяжеления плоскодонного судна в его плавании через океан. Там ей казалось, что она попала внутрь какого-то замерзшего металлического насекомого. Несколько месяцев назад она сдала экзамен по высотным сварочным работам. Теперь ей будут платить больше, и можно будет трудиться на открытом воздухе. Но главное – она сможет варить орудийные башни, выстрелы которых превратят фашистов в фарш.
Идет снег, большие рыхлые хлопья оседают на толстом мужском комбинезоне и тают, превращаясь в маленькие пятнышки, которые постепенно промокают, как искорки от сварочной горелки, проникают внутрь. Лицо защищено маской, а вот шея и грудь покрыты рябью крошечных ожогов. Хорошо еще, что на такой работе не мерзнешь, а вот бедняжка Бланш вся дрожит от холода, не может согреться несмотря на придвинутые поближе и зажженные свободные горелки.
– Это опасно, – выкрикивает Зора. Она злится на Леонору, Роберта и Аниту за то, что те ушли на танцы, оставив их вдвоем.
– Мне все равно, – жалобно отвечает Бланш.
Ее щеки горят от холода. Отношения между ними все еще натянутые. Вчера вечером в сарае, где хранятся инструменты, Бланш пыталась ее поцеловать – улучила мгновение, пока Зора снимала шлем, приподнялась на цыпочки и прижалась губами. Просто коснулась рта, конечно, но совершенно ясно, чего хотела на самом деле.
Зора не против проявлений нежности. Бланш – замечательная девушка, несмотря на свою худобу, бледность и слабый подбородок; однажды даже волосы чуть не сожгла – распустила из пустого самодовольства. Теперь она их убирает, но косметикой по-прежнему пользуется, пудра смазывается ручейками пота. Даже если бы Зора нашла время между девятичасовыми сменами и уходом за детьми, то краситься бы все равно не стала.
Естественно, желание ее искушает. С тех пор как Гарри ушел служить на флот, ее никто не целовал. Но накачанные на ниве кораблестроения руки как у борца не делают ее лесбиянкой, как не сделает и нехватка мужчин во всей стране.
Бланш совсем ребенок, ей едва исполнилось восемнадцать. Притом белая. Сама не понимает, что делает. И потом, как она сможет объяснить это Гарри? Она разговаривает с ним во время длинной дороги домой – о детях, об изматывающем труде на судостроительном заводе: работа здесь не только полезная, но и занимает все ее мысли и хотя бы ненадолго позволяет забыть, как сильно она по нему скучает. Слово «сильно» не может описать ноющую пустоту, которую она постоянно ощущает внутри себя.