Сияющий вакуум (сборник)
Шрифт:
Пятая Когорта росла. Через год после своего возникновения она даже официально зарегистрировалась как политическая партия. Когорту несколько раз запрещали, в иные десятилетия на нее велась настоящая охота. Но и после перехода на нелегальное положение организация росла и ширилась, ведь никто не знал, в какой точке времени и пространства может выскочить Спаситель, нужно было ловить его везде, а для этого везде нужны были люди.
На данный момент Когорта опять находилась в опале. Члены Центрального Комитета прятались на кровле в сети пещер, а сегодня сошли вниз только для
— Но я же ничего не могу, — сказал Филипп, поднимаясь на негнущихся ногах. — Абсолютно ничего! Поверьте, господа! Признаюсь, сначала у меня болел а голова, но потом прошла. Лишь только однажды я смог услышать мысли другого человека.
— Где этот человек? — строго спросил седовласый кандидат в президенты.
— Он умер. Через несколько секунд после того как я услышал его мысли, он покончил с собой, — запинаясь, объяснил Филипп. — Я не всемогущ. Я ничем не могу вам помочь. Мне не справиться с этим монстром из зерна, президентом Всемирного Банка. Я обычный человек. Простой шофер. Несколько часов назад была убита вся моя семья. Я должен отомстить убийцам. Отпустите меня, господа! Я ничего не имею против благородных идей, но я не смогу вместе с вами спасать мир от тирании. В конце концов, я просто хочу жить. У меня дома две жены остались!
БОЙНЯ В СВЯТОМ МЕСТЕ
Поднявшись со своего стула, Филипп Костелюк осторожно попятился. Вот уже в течение десяти минут, стесняясь прервать величественный рассказ кандидата в президенты Всемирного Банка, он смотрел на чуть раздвинутые занавеси на окне. И он первый отчетливо увидел, как к оконному стеклу прилепился небольшой металлический шарик. Власти явно прослушивали собрание.
— Поверь, Филипп, никто не собирается что-либо навязывать тебе, — говорил Лопусов. — Куда же ты? Остановись. Ты совершенно свободен. Еще сто лет назад в уставе Пятой Когорты было записано: «Мы не станем навязывать Спасителю себя, мы только постараемся донести до его сознания наши светлые мысли». — Лопусов шагнул к Филиппу. — Мы хотим только поделиться своими мыслями!
— Не нужно, — тихим шепотом сказал Филипп и указал глазами на окно. — Кажется, нас подслушивают.
Сколько всего нужно было обсудить, сколько вопросов у него было к этим симпатичным людям. Например, пастушка с фарфоровой тарелки, висящей в его спальне, какое отношение она имеет к космическим посевам; есть ли у Пятой Когорты филиалы где- нибудь на отдаленных спутниках и можно ли спрятаться там; кто такой, наконец, этот загадочный Эрвин Каин? Второй человек, которого разыскивали на всех обитаемых континентах и во все цивилизованные времена.
Но страх за собственную жизнь оказался сильнее любопытства. Филипп Костелюк продолжал пятиться. Он увидел, как Лопусов быстро выхватил пистолет и повернулся к окну. Капитан выстрелил не раздумывая. Металлический шпион не успел отскочить. Пуля, разбив стекло, смяла летающий прибор. И тут же, перекрывая рев животных, раздался мощный голос:
— Не двигаться! Вы окружены! Оружие на пол! Руки за голову!
Филипп распахнул двустворчатые
— Нас предали!
Голос в репродукторе приказал:
«Уничтожить всех, кроме артезианца!»
От грохота пуль заложило уши. Филипп упал на пол и прикрыл голову руками. Когда на него упало тело мертвого десантника, он все-таки приподнялся. Он заметил в проеме распахнутых двустворчатых дверей медленно поворачивающийся шкаф. Белые вспышки пистолетов были направлены, казалось, прямо в лицо. Кукла мэра опять неприятно подскакивала на кровати при каждом попадании пули.
— Осторожно! — скомандовал внутри спальни голос кандидата в президенты. — Ребята, не заденьте Спасителя!
Тело искусственной обезьянки будто в конвульсиях кидало по всей спальне, но, немного оправившись от первого испуга, Филипп вдруг сообразил, что из двенадцати человек убиты пока только двое, а черными костюмами атакующих десантников устлан уже весь ковер перед ним.
«Они не станут стрелять в меня, — вдруг осознал он, — ни те, ни другие не хотят моей смерти, по крайней мере пока не хотят».
Поднявшись на ноги, он вытащил свой тяжелый армейский пистолет и, послав пулю в голову ближайшего десантника, кинулся к двери, ведущей на наружную лестницу.
— В артезианца не стрелять! — ревел репродуктор. — Не стрелять! Кто убьет артезианца, будет заживо погребен в лунном саркофаге! В артезианца не стрелять!
Поскользнувшись в луже крови, Филипп Костелюк упал, и прямо перед ним оказалось перекошенное болью лицо раненого десантника. Десантник прикусил губы и отвел ствол своего автомата.
— Я не выстрелил, — простонал он. — Я не выстрелил!
Уже прыгая через ступеньку, Филипп вдруг понял и другое: ему знаком этот голос, что ревет теперь, усиленный репродуктором. Это был голос следователя из прошлого, полковника Михаила Дурасова.
Возле большой мраморной статуи на втором этаже он остановился, потому что понял и третье: убивать его теперь же, конечно, не станут, но вряд ли отсюда удастся уйти. Гостиница окружена, и, вероятно, не одним кольцом.
Наверху в апартаментах продолжалась стрельба. Прогремели несколько взрывов, с потолка градом посыпались хрустальные люстры. Осколок рассек Филиппу щеку. Он медленно отступал по коридору второго этажа. Краем глаза увидел за окном вертолет. Вертолет опустился на площадку перед отелем рядом с его машиной. Это был первый вертолет, который он наблюдал под землей. Внизу вертолет окружили солдаты в опущенных пластиковых забралах.
В ожидании Филипп присел на полу в одной из комнат. Репродуктор вскоре смолк, стрельба тоже. Можно было, прислушавшись, уловить тихие переговоры солдат:
— Все?
— Да какой там! Я их пересчитал. Семерых убили, остальные, так или иначе, ранены. Но ты сам понимаешь, они не сдадутся. Там в основном боевые офицеры.
— Предатели!
— Лучше бы весь этот музей поджечь с четырех сторон, и дело с концом.
— Подожжем еще. Сперва нужно изловить артезианца. Или тебе на Луну очень хочется? В склеп?